Русый, тяжело дыша, застыл перед порогом. Отставив шкатулку на тот же сундук – уже спокойнее, – повернулся к казначею.
– Да, – колдун криво улыбнулся в густую щетину, покрывавшую его щёки. – Вы умеете хранить то, что принадлежит вам, маленький народец. – И сплюнул на пол. – Ладно. Подавитесь этими жемчужинами. Обойдёмся без них.
Казначей ещё успел улыбнуться, прежде чем русый махнул рукой, сверкнувшей рунной насечкой серебряного кольца. И, падая в бессознательную тьму, куда его отправил треклятый колдун, лепрекон чувствовал лишь одно – глубочайшее удовлетворение.
Впрочем, нет. Было и ещё одно. Гордость.
За то, что их маленький народец в который раз оказался на высоте, обставив и превзойдя этих несносных громил.
Стоило лепрекону раскинуть руки по белому полу, похрапывая в блаженстве безмятежного сна, как с лица Лода мигом сползла злобная гримаса.
– По-моему, с эффектами ты всё-таки переборщил, – поморщился Восхт, когда наследник Ильхта принялся забирать шкатулки у него из рук. – Лёд был определённо лишним.
– Зато ты недобрал, – Лод усмехнулся, но усмешка эта была весёлой. – Актёр из тебя отвратительный, если честно.
– Не всем же быть великими лицедеями, как некоторые.
Лод оставил замечание без комментариев: мысли его явно были уже о другом. Составив все шкатулки на пол, опустился на колени подле одной из них. Откинув крышку, прищурил глаза – словно любуясь чёрным сиянием, красившим матовую поверхность крупных, в пол-ладони, жемчужин.
В ларце их было около дюжины.
– Что ж, – Лод взял одну из них, идеально круглую, безупречно красивую, – пора приступать.
Когда они с Восхтом одновременно потянулись за чем-то, припрятанным во внутренних карманах мантий, губы наследника Ильхта Миркрихэйра, навестившего эту самую сокровищницу триста лет назад, снова тронула усмешка.
Только теперь в этой усмешке отчётливо читалось предвкушение.
* * *
Когда казначей очнулся, в сокровищнице было прохладно, темно и тихо. Впрочем, стоило пошевелиться, как светильники вновь вспыхнули, ударив по глазам золотой яркостью, заставив сощуриться – и, в один миг вспомнив, что предшествовало этому пробуждению, лихорадочно подскочить.
Тёмные исчезли. Ошейник тоже. А вот шкатулки, за которыми они приходили, остались: пять стояли на полу, шестая – на сундуке, куда её положил русый. Казначей поочерёдно открыл крышку каждой и, удостоверившись, что все жемчужины на месте, выдохнул. На всякий случай взял по паре драгоценностей из каждого ларца – жемчужины едва помещались в его руку – и поочерёдно сжал в пальцах, считывая ойру.