Йоргос посещал Теофанию ежегодно — тем самым он хотел обелить свое имя. В этот единственный день в году ему было важно высоко держать голову. За крестом теперь ныряли дети и внуки пловцов его поколения, но среди зрителей присутствовало немало свидетелей прошлого.
Он не мог попросить одного из облаченных в парчу клириков отпустить ему грех, ибо за ним не было никакой вины. Чтобы молить о прощении, ты сначала должен согрешить. Четыре десятилетия спустя он продолжал оставаться в одиночестве, чувствуя себя одновременно виноватым и невиновным. Преступником без преступления.
На нынешнем празднике Йоргос, как всегда, поглядывал на людей в толпе, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто знал бы его. В особенности избегал он тех, с кем соперничал в день исчезновения Михалиса.
Йоргос посмотрел налево и застыл. Он не в силах был оторвать взгляда от шеи человека, стоящего к нему спиной. Над воротником дешевого кожаного пиджака маячила вытатуированная морда дельфина. Человек с татуировкой был практически лыс, оттого рисунок на его шее бросался в глаза. Тем более у пожилых людей подобные «украшения» встречались редко, хотя и вошли в большую моду.
Дурное предчувствие накатило на Йоргоса мощной волной, по спине потекли струйки пота. Человек впереди носил полупрозрачные солнцезащитные очки и синюю кепку, козырек которой скрывал его черты. Он стоял с краю толпы. Неужели?.. Неужели это Михалис Никопулос — столько лет спустя? Рост вроде подходил, правда сложением он уступал прежнему Михалису — молодому атлету.
Был ли перед Йоргосом тот, кто, оставаясь невидимкой, сломал ему жизнь? Инстинкт говорил, что от этого типа в любом случае лучше держаться подальше. Йоргос попытался отойти в сторону, но дрожащие ноги не слушались его. Внезапно он столкнулся с каким-то человеком и узнал своего верного друга, с которым не переставал общаться со школьных лет. И надо сказать, Леонидас ни минуты не сомневался в невиновности Йоргоса.
— Йоргос… ти канеис? — спросил он. — Как ты?
Йоргос был бледен как смерть, и Леонидас озабоченно посмотрел на своего друга.
— Ты здоров? — не отставал он, прикасаясь к локтю Йоргоса.
— Ты же знаешь… — ответил тот дрожащим голосом. — Как всегда. А ты? Дети? Внуки?
— Ола кала, — улыбнулся Леонидас. — Все хорошо.
Крест только что кинули в море, и толпа чуть подалась вперед — посмотреть, как закипает вода у борта. Публики сегодня собралось больше обычного, и в последнее время голос священника усиливала специальная аппаратура. Молитва разносилась над водой, и Леонидасу приходилось кричать, чтобы друг понял его.