Может быть, сегодня он сможет увидеть ее целиком.
Теперь он из садовника превратился в археолога. Он даже забыл о том, что пришло время сеять.
Тем утром он почувствовал, что камень снова сместился. Костасу хотелось увидеть лицо статуи, но для этого требовалось освободить ее целиком, вот только она была слишком тяжела, чтобы он смог ее повернуть.
Много дней он работал педантично и осторожно, будто эта мраморная женщина была самой драгоценной вещью на земле. В тот момент он так и считал.
Он удалял из-под нее землю и внезапно наткнулся на длинный тонкий предмет. Поначалу он подумал, что нашел кость какого-то животного, но это оказался палец статуи. Чуть согнутый, с идеально выточенными ногтем и складочками в месте сгиба. Костас аккуратно положил палец в нагрудный карман рубахи. Чуть позднее отыскалась остальная часть отломившейся руки — такой безупречной, такой хрупкой, что Костас поднял ее с чрезвычайной осторожностью. Она сохранялась почти в первозданном виде много-много лет, но он бережно держал ее в своих ладонях, словно фарфоровую. Он отнес мраморную руку к своей куртке и положил сверху. В его душе зашевелилось забытое чувство нежности.
Пошла третья неделя раскопок. Еще до рассвета Костас проснулся под звуки ливня, хлещущего по крыше. Он выпрыгнул из кровати, ухитрившись не разбудить храпящую жену, схватил одежду (проверил, на месте ли палец в нагрудном кармане) и вышел из дому.
Взревел двигатель пикапа. Костас дернул рычаг передач и поехал так быстро, как мог. Эх, нужно было вчера укрыть мраморную женщину! Когда он добрался до участка, то обнаружил, что труды последних дней пошли насмарку. Кругом была слякоть. Он чувствовал себя виноватым — как он мог оставить красавицу без защиты? Когда рассвело, он очистил ее куском ткани и продолжил раскопки. Влажную землю легче было копать, и он комок за комком вынимал ее, освобождая торс женщины, потом перешел к ногам. Работа измучила Костаса, но он не хотел спешить. Предвкушение само по себе было радостью.
С каждым вынутым комом, по мере того как обнажались мраморные бедра, голени, щиколотки, его одержимость росла. Статуя оказалась выше своего спасителя — почти два метра от макушки до пяток.
Еще четыре или пять дней скрупулезной работы — и он освободит ее.
Другие мужчины в кафенионе стали подмечать, что Костас приезжает все позже и позже. День становился длиннее, и Костас все больше времени проводил в саду. Еще завсегдатаи заведения подметили, как их односельчанин исхудал, как всклокочены его волосы (ему было некогда зайти к парикмахеру, хотя прежде он заглядывал к нему раз в неделю). Еще они отметили, что он выглядит счастливым. Вид у него был запущенный, но довольный.