Ковалев с трудом подавил в себе тяжелый вздох.
— Я все пью. И даже чаще, чем следует… Знаешь, на рынке этом долбаном день-деньской сижу, на аккордеоне играю, народ-то сочувствует… Боюсь, не спиться бы мне с такой жизнью…
— Знаешь, Дима, — Илья разлил спиртное по стопочкам, — каждый нормальный человек считает свою жизнь такой, какой ее видит. И у тебя, и у меня в прошлом всякое было: и хорошее, и хреновое. Если хорошее не замечать, а видеть только дерьмо, значит, и жизнь твоя такая. И наоборот… Наша жизнь всегда такая, какой ты ее сам представляешь.
— А будущее? — взвесив в руке стопочку с водкой, надрывно спросил Ковалев. — Какое у меня, безногого, будущее может быть? Как мне на кусок хлеба заработать? Где жить? Кто за меня замуж пойдет? Да и вообще — кому я такой на хер нужен? Правильно говорят умные люди: имеем — не ценим. Вот в девяносто четвертом призвали меня и в Северо-Кавказский округ отправили. Ясно для чего — на пушечное мясо, в Чечню, «единую и неделимую» защищать. Помню, в Грозном впервые в жизни раненых на войне увидел, двух танкистов. У одного кожа с черепа содрана, у другого — ступня расплющена. Как я им сочувствовал! Это потом уже задним умом дошел — завидовать я им тогда должен был! — Дима, заводясь, уже размахивал стопочкой, расплескивая водку. — Кожу на голове зашить можно, кости по осколкам собрать… Мне бы так. А новые ноги не вырастут. Эх, бля, да чего уж там… — горестно закончил он.
— Ладно, об этом как-нибудь потом поговорим, — поморщился Дембель и, сделав небольшую, но вескую паузу, продолжил: — Ты тем танкистам раненым завидуешь, а ребята, которых «грузом 200» в Россию отправили, тебе бы позавидовали. По мне, так лучше быть без ног, но живым. Главное, что ты жив. Ну что, Димка… Давай, за встречу.
Друзья, подняв стопки, чокнулись и, выпив, закурили.
— Знаешь, я когда тебя сегодня днем увидел, думал, что обознался, — жадно затягиваясь, сказал Ковалев.
Илья оживился — теперь самое время переменить тему, поговорить о чем-то другом, лишь бы не растравливать товарищу душу. Пусть — о бандитах, пусть — о нашем тяжелом времени, пусть — о жизни в этом городке, но только не об инвалидности Димы.
— И почему же ты так подумал? — хмыкнул Корнилов.
— Так ведь наш ротный говорил, что вроде бы весь ваш первый взвод чечены на блокпосту в капусту покрошили… Взводного вашего, Андрюшку Шаповалова, Игорька из Калуги, ну, который по лыжам кандидатом в мастера спорта был, Валерку из Ростова, Эльдара из Казани… Кто там еще с тобой-то служил?
— Много было, — помрачнел Илья. — Земля им пухом… Как теперь помню — девятого мая девяносто шестого года это случилось… А из нашего взвода один лишь я остался. И не чечены это были…