Старуха, отдышавшись, тоже освободилась от своих одежд и размотала шали.
— А вы чьи будете? — спросил отец Михаил, подходя к Братухину.
Братухин взглянул на священника, а потом ответил:
— Колчаковские мы.
Братухин заметил на груди отца Михаила мутный медный крест, местами покрытый зеленоватой патиной[3], но ничего не сказал.
Уловив его взгляд, отец Михаил протянул офицеру руку и представился, после чего последовал примеру военных и снял с себя тулуп. Под тулупом, естественно, была ряса.
В помещении становилось теплее, и снег таял. Он струйками сбегал с валенок, образуя на грязном полу лужицы; скатывался в прозрачные бусинки воды и как украшение сидел на овчинных воротниках и шапках.
Батареи были тёплыми, но едва ли они могли хоть что-нибудь обогреть. Основной поток тепла валил из котельной. Там была уже летняя жара, и Братухин с казаком развесили на трубах свои вещи.
Вернулся Нелюбин, станционный смотритель и третий солдат.
Солдат передал ключ Братухину и снял с головы башлык. Он протёр запотевшие очки, и все успели рассмотреть его худощавое лицо с впалыми щеками. Лицо его, хоть и несколько болезненного вида, всё же было красивым, каким-то даже аристократичным, с утончёнными чертами. Надев очки, он обвёл присутствующих большими и уставшими, как у некоторых икон Богородицы, глазами. По бокам его щёк с пышной, но примятой башлыком причёски спускались тёмно-русые бакенбарды, вьющиеся книзу завитушками.
— Это наш студент, — радостно заявил Братухин, представляя солдата, — Егор Гай.
— Здравствуйте, — Егор протянул руку стоявшему рядом священнику, и тот ответил ему: «Отец Михаил». Егор прошёлся по залу и со всеми поздоровался за руку.
— Будет ли что отведать, хозяин? — спросил Братухин станционного смотрителя.
— Мясо уже варится, вот только его на всех немного выйдет.
— Ну и на том спасибо, — улыбаясь, ответил офицер.
От людского шума птица в клетке забеспокоилась. Ворон то слетал вниз, то садился на верхнюю ветку и приглядывался к новоявленным гостям.
— Кто это там? — пробасил казак, направляясь к клетке.
— Это Карл, ворон Карл, — разливаясь добродушной улыбкой, ответил Коля.
— Как? Карл? — он подошёл к птице и закаркал на него. — Карл, Карл, Карл… Тупая птица, не отзывается.
Ворон, кажется, с удивлением смотрел на очередного человека, который вздумал донимать его своим вниманием.
— Ап-ап, ап-ап, — дразнил казак ворона пальцем, просовывая его за решётку. Ворон разглядывал палец, но охотничьих инстинктов не проявлял. Не было у него желания глупо охотиться за пальцем, но вот казак, казалось, играл сам с собой. Только ему чудилось, что ворон уже намерен его тяпнуть, как он тут же отдёргивал руку.