Зашла за угол и резко прислонилась лбом к стене, чтобы не смотреть — Саша склонился над одним из конвоиров, которые водили его к подопытным. И я задохнулась, захлебываясь воплем, когда тот закричал.
— Нееет, Саша, нет!
А он, словно робот, запрограммированный на кровавую бойню. Срезает с охранника кожу, снимает с его лица как маску, я сильно закрываю глаза — это все не правда. Я не вижу этого на самом деле. И вдруг понимаю, что он бормотал, потому что теперь его голос набирал силу — он пел…И сейчас поет…убивает и поет. Мне стало жутко и мороз пополз по коже.
Summertime, and the livin' is easy.[2]
Fish are jumpin' and the cotton is high.[3]
Полосует лезвием по горлу и несколько ударов в грудь ножом. Быстро-быстро, слово лед колет и брызги летят в разные стороны.
Your daddy's rich, and your momma's good lookin'. [4]
So hush little baby, don't you cry.[5]
Идет дальше, даже походка у него другая тяжелая, страшная. Как необратимость. От него пятится медбрат, а он прижимает его к стене и бьет ножом в лицо, а я беззвучно кричу.
One of these mornings, you're gonna rise up singing.[6]
Then you'll spread your wings and you'll take to the sky.[7]
Навстречу выскакивает кто-то в белом, кажется, один из лаборантов, и я слышу довольное рычание, напоминающее рычание зверя. Тот с воплем пятится назад, но Саша его догоняет, и дальше я не могу смотреть. Боже, я больше не могу смотреть на этот ад! Я закрываю лицо руками и сажусь у стены, заходясь в рыданиях и раскачиваясь из стороны в строну. Это не Саша… нет. Он не мог… это не он. Мне снится кошмарный сон. Я проснусь. Я сейчас открою глаза.
But till that morning, there's a nothin' can harm you.[8]
With daddy and mammy standing by. [9]
Хриплый голос очень красиво и безошибочно выводит каждое слово с безупречным попаданием в ноты, под вопли своих жертв, под их жуткие нечеловеческие крики. Потом пение стихает, а меня трясет как в лихорадке, и я сжимаю свое лицо, чтобы не смотреть, впиваясь в волосы. Пока не чувствую, как он опускается рядом со мной на колени и рывком прижимает меня к своей груди.
— Тссссс, маленькая… я рядом. Никто больше не тронет.
— Зачееем? — захлебываясь рыданием.
— Они посмели тебя коснуться…они держали меня в клетке.
— Но не все… не все… — с ужасом глядя на его полностью залитое кровью лицо, — Ты их… ты их… как свиней.
Отрицательно качает головой.
— Свиньи такой смерти не заслужили, а они да.
— Если тебя поймают… это смертная казнь… Сашаааа. Уходи. Сейчас беги. Сашааа.
— Я все помню. Я буду ждать тебя, — смотрит мне в глаза, — Слышишь? Я буду ждать тебя!