Но это была она.
— Люси, слава богу, я успел, — говорит он, — ты не можешь уехать.
Я киваю. Губы мои пересохли.
— Я знаю. Она запретила мне. Она сказала остаться.
Он переводит дыхание.
— Кто? Вивьен?
Она была реальна, она была там — короткой золотой вспышкой фейерверка, который тут же растворился в ночном небе.
— Нет. Ничего. Никто. Это не важно.
— Ладно, вот что важно, — говорит Макс. — Я прочел дневник Вивьен, Люси. Это… — он проводит рукой по волосам. — Я не мог позволить тебе уехать. Нам нужно поговорить. Срочно.
Раздается последнее предупреждение о том, что поезд отбывает в Рим. Макс касается моей руки.
— С тобой все в порядке? Выглядишь, как будто увидела привидение.
Наконец я могу посмотреть на него:
— Мне нужно на воздух.
* * *
На улице нас обступает толпа. На мгновение меня смущает, что мы выглядим как любовники, которым предстоит расстаться или, наоборот, воссоединиться.
Я дрожу. Кажется, я разучилась отличать реальность от фантазии.
Останься.
Я лишилась ума или наконец его обрела?
Я смотрю на Макса. Останься.
Вивьен. Барбаросса. Это еще не конец.
Останься.
— Я думала, пришло время вернуться домой, — медленно и с опаской говорю я Максу. — Наверное, ты знаешь, что произошло.
Ему не нужно отвечать. Он все выяснил.
— Есть люди, которым я не безразлична, мне нужно все им объяснить. — Я думаю о папе, своей семье, друзьях. Это звучит пренебрежительно, как будто Максу, моему единственному другу в Италии, объяснения не нужны, остальные важнее. Ладно, они и правда важнее. — Я приехала в Италию, чтобы спрятаться от того, что произошло со мной. Я думала, что была причиной этого, думала, что виновата во всем… но теперь знаю, что не я одна.
— Это тот парень, что пошел за тобой тогда? — спрашивает Макс после короткой паузы.
Я вспоминаю, как Джеймс следил за нами тогда на террасе.
— Да.
— Ты любишь его?
По выражению лица Макса я вижу, что для него это имеет значение. Думаю, статья не дала ответа на этот вопрос, ни отрицательного, ни утвердительного. Элисон не стала рисовать меня в ней горюющей бывшей любовницей, все еще отчаянно ждущей мужчину, который не может принадлежать ей, но в то же время из нее было ясно, как сильно я любила его, даже после того, как Грейс совершила самоубийство. Мне нужно время, чтобы ответить, и уже сам этот факт и есть ответ.
— Любила, — отвечаю я.
Макс засовывает руки в карманы. На улице жарко, небо над нами голубое и бездонное. Из проезжающего мимо автобуса слышен голос Боба Марли[31].
— Что заставило тебя передумать? — спрашивает он.
Я сомневаюсь, сказать ли ему правду, потом решаю, что она должна остаться при мне.