Вивьен моргнула.
— Как что я собираюсь делать? Ты прекрасно знаешь. И сейчас для этого идеальный момент — ты что, не видишь? Это очевидная причина самоубийства — нам даже не придется ничего придумывать!
Адалина покачала головой:
— Нет никакого «мы» или «нам», синьора.
— Ладно, ладно, не важно. — Она махнула рукой. — Это дар. Это выход.
Адалина не издавала ни звука.
— Лили, — сказала Вивьен, — прости, что соврала о своем отце. Мне нужно было рассказать тебе правду, но, надеюсь, ты понимаешь, почему я этого не сделала.
— Конечно понимаю.
— Тогда в чем дело?
Горничная разжала пальцы и легонько подтолкнула коробку по столешнице, чтобы она оказалась между ними.
— Пожалуйста, не делайте этого.
Вивьен сникла:
— Что, прости?
— Вы не можете. Это неправильно. Это зло. Убийство.
Вивьен стиснула зубы:
— Я уже объясняла тебе, Лили. И думала, ты на моей стороне. Я ее — или она меня, нет никаких сомнений. Ты знаешь, что ты видела, знаешь, что она пыталась убить меня, убить мое нерожденное дитя. Она ясно дала понять, что победит тот, кто атакует первым. Сейчас это буду я. Я не могу рисковать ни своей жизнью, ни жизнью моего сына.
Адалина произнесла, тщательно подбирая слова:
— Я подумала, это изменит все.
— Изменит что? — резко переспросила Вивьен.
— Изабелла была жертвой, — Адалина показывает на коробку, — Джакомо Динаполи был человеком крайностей: у него был страшный характер и навязчивая страсть. Я боюсь представить себе, через что он заставил ее пройти.
— Видимо, это у них семейное.
— Пожалуйста, синьора, подумайте об этом.
— Я думаю! — взорвалась Вивьен. — Изабелла должна уйти — и если у тебя не хватит сил помочь мне, я сделаю все сама.
— Как вы собираетесь объяснить это мужу?
— Мне не понадобится. Достаточно показать записку.
— Известие о ее самоубийстве убьет его.
— У него буду я.
— Она его сестра, — возразила Адалина, — если он когда-нибудь узнает, он оставит вас. И заберет Алфи. Вы больше никогда их не увидите.
Ее слова поставили Вивьен в тупик. Она подумала о душевной боли Джио, его слезах. Нет. Нужно быть сильной. За нас двоих.
— Джио не знает Изабеллу так, как знаю я. Он ослеплен.
— А как быть с тем, что ваш отец жив? Что скажет синьор Моретти, когда узнает?
— Я или она, Лили, — зловеще произнесла Вивьен. — Если ее не станет, Джио никогда ничего не узнает. Она единственная, кто может рассказать.
Адалина подняла голову. У нее в глазах была решимость человека, уставшего бояться.
— Вы уверены?
Вивьен моргнула:
— Ты не посмеешь.
— Посмею и сделаю это, — сказала Адалина дрожащим голосом, — если вы не отступитесь. Вы не навредите синьоре Изабелле. Это путь в никуда, и я жалею, что встала на него даже ненадолго. Я требую, чтобы вы отказались от этой затеи сейчас же.