– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство: готовы дать отпор. Нынешней ночью еще гранат подвезли, сейчас их подсчитывают, но всего выйдет не мене, чем двести. Картечница также готова, равно обслуга.
– Какие просьбы имеешь?
Просьб могло оказаться чуть не десяток. Сюда входили и доставка чего-то горяченького на позиции (хотя бы чаю), и дополнительные бочонки с водой, и одеяла, и дровишки для обогрева, но по размышлении Максимушкин выдал:
– Ваше превосходительство, подзорную трубу бы какую-нито. Для внесения поправок на дистанцию вещь нужнейшая.
Истомин поморщился.
– Нет их у интендантов, братец. Вот разве какая трофейная найдется…
Контр-адмирал не успел договорить. Из-за валов на английских позициях пыхнули облака порохового дыма. Спустя секунды три донесся тяжкий грохот.
– Гранатомет к бою товсь! – выкрикнул комендор, опрометью бросаясь к излюбленному наблюдательному пункту. На бегу он попытался включить сообразилку: «Палят, не глядя. Значит, кто-то дает поправки, ну как я. Вот бы этого глазастого прихватить… Но такое лишь меткий стрелок может, вроде Неболтая. Или картечницей, что ль?»
Но пока что надлежало организовать ответ на вражеские ядра. По рву бить бесполезно, это Максимушкин знал. Ну разве что для проверки…
Повернув голову в сторону исчерканного попаданиями щита, Максимушкин заорал:
– Смирнов, давай в середку, дистанция шесть кабельтовых с четвертью.
Получилось совершенно не так, как задумали гранатометчики. Взрыв дал хорошо знакомый огненный шар высоко надо рвом.
Последовал почти столь же хорошо знакомый знак. Он недвусмысленно приказывал:
– Еще в то же место!
Из рва знатно фукнуло дымом и полыхнуло пламенем.
– Никак в бочку с порохом попало? – мимолетно удивился комендор и подал знак на смещение прицела по горизонту.
– Не прошла грана-а-а-ата!
Комендор пожелал противнику ряд неудачных сексуальных приключений. И поднял левую руку с сигналом «Уменьшить дистанцию». Командир гранатомета надеялся взрывом уменьшить высоту бруствера.
Смирнов чуть-чуть опоздал. Бомба жахнула. Многим матросам в цепочке показалось, что это случилось прямо перед щитом; на самом деле взрыв произошел много дальше. По щиту ударило так, что гранатомет дернулся. Но ругань матросов не перекрыла по громкости грохот обстрела.
– Гранатомет сдвигнуло! – возопил Смирнов. – Еще раз пристреляться надо!
Следующие пять минут гранатомету и прислуге удивительно везло. Наводчик быстро, но без спешки дал два пристрелочных и нащупал дистанцию. Очередная граната вырыла целую брешь в бруствере.
– Вот они, орудия! – взвыл Максимушкин, одновременно указывая на необходимость перенесения огня в глубину. Он опоздал. Соседи-пушкари тоже увидели цель и не преминули сосредоточить на ней огонь чуть ли не шести орудий. Результат не замедлил сказаться. Позже артиллеристы, напыжившись, утверждали, что попали ядром прямехонько во вражью пушку, но это было неправдой. Ядра всего лишь взрыли землю рядом, в результате тяжелое орудие накренилось и опрокинулось.