– Смирнов, что ж ты творишь, храпоидол, мать-недомать!!!
У командира гранатомета были основания для недовольства. Наводчик ухитрился попасть в очередную точку на валу лишь с шестой гранаты.
– Опять наклонило нас, настройки сбились, – отлаялся Смирнов и предположил, что неприятель вступил в противоестественные отношения с вверенным ему (Смирнову) механизмом.
Не прошло и двух минут, как соседи-артиллеристы довернули свои орудия на вновь образовавшуюся прореху. Били русские пушки вполне метко. Но и англичане не зевали. Появились первые потери.
При прямом попадании ядра человек не выживает. Но таковых пока что почти и не было. Зато хватало пострадавших от чугунных и каменных осколков, да и контуженных было изрядно. Не обошли они и прислугу гранатомета.
– Братцы, выручайте! Попали в меня!
Максимушкин на мгновение отвлекся. Подносчик Прямилин сидел на земле, держась за ногу. Сквозь пальцы пробивалась кровь.
– Знамов, перетяни да помоги дохромать до телег, там отвезут в госпиталь. Лови, браток! Но только два глотка, оставь товарищам!
И рука Максимушкина, привычная к выброскам[12], ловко переправила флягу с хлебным вином пострадавшему. Тот поймал ее одной рукой (второй он опирался о землю), отхлебнул предписанное количество, хекнул и передал флягу Самсонову. Тот отставил заветный сосуд в сторонку, тщательно замотал рану полотняной лентой (ее раздали по настоянию Марьи Захаровны) и лишь после этого пустил флягу в обратный полет.
Тем временем слово подал картечник Писаренко – мрачноватый, неулыбчивый, молчаливый казак с двумя заметными шрамами на левой щеке (это была память о не слишком удачном поиске, когда вместо захвата пленного едва-едва удалось унести ноги). Он чуть приподнял голову и зорко вгляделся в прорехи на валу.
– Тимофей, а ведь могу попробовать достать их.
Обращение вышло чуть фамильярным, но казак был не членом команды «Морского дракона», а лишь прикомандированным. Впрочем, ответ содержал долю уважения:
– Что ж, Данило, пробуй по левой дырке в заборе, вон там оне крутятся.
Казак еще раз пригляделся, повернул ствол и нажал на спуск. Скорострелка отозвалась звонким дудуканием.
– Двоим прилетело, – хладнокровно отметил стрелок, – за третьего не скажу, мог и сам залечь.
– Сколько потратил? – деловито спросил комендор.
– Почти весь магазин ушел.
– Многовато… – в грохоте боя эти слова явно не был услышаны.
Комендор добавил силы в голос:
– Эй, Данило, прибереги пока пули, они нам, чую, пригодятся.
Никто на редуте, включая Максимушкина, не видел, как накапливаются турецкие пехотинцы в ходах сообщения. Правда, их строй можно было разглядеть в отдалении (версты полторы), но оценить количество не представлялось возможным. И все же комендор предполагал атаку возможной. То же самое было в мыслях всех остальных защитников редута. Прибежал бледный гонец от соседей-пушкарей: