На ладони хорунжего лежала медная подвеска на ремешке с несколькими вправленными в нее странными кусками золота: гранеными, а не округлыми.
Неболтай (в который раз) проявил проницательность:
– Ты не думай, это не золото, хотя и блестит. Энергический щит – вот как Тифор Ахмедыч назвал штуковину. Тебе только и дела, что одеть поверх нательной рубахи. И это вот самое защитит тебя от много чего. Рыжий говорил, что пулю от ихней винтовки или твоей скорострелки отвести может.
– Так ведь у англичан с французами, о турках уж не говорю, таких винтовок и вовсе нету.
– Даже штуцерную пулю может удержать, но только ежели стреляют издалека. С тысячи шагов, примерно сказать. А от летящих щепок так запросто.
– Дядь Тихон, откуда там щепки, корабль-то чисто железный как есть, – осмелился противоречить племянник.
Хорунжий позволил себе снисходительность:
– Ты, малой, не моряцкого занятия, вот и не знаешь. Палубный настил, он дощатый, видал ведь?
– А, ну да, оно, конечно, как есть…
– И не только щепки, заметь. Бомбический осколок, если не очень велик, тоже отразит.
На физиономии молодого ясно выразился глубокий скепсис о возможности поражения осколком. Разумеется, старший не упустил возможности поделиться мудростью и рассказал о том, как морского унтера как раз осколок в самое сердце поразил.
– …но по счастью была на корабле Марья Захаровна, она-то его собственными ручками у костлявой вырвала. С тех пор тот самый унтер кажну неделю ставит в церкве свечку за ее здравие.
Рассказ произвел настолько сильное впечатление, что казачок от избытка чувств ляпнул, рискуя заработать родственный подзатыльник:
– Дядя Тихон, а правду говорят, что Марьзахарна ведьма?
Ответный взгляд был тяжелым. Фрол мельком подумал, что подзатыльник, возможно, был бы лучшим исходом.
– За языком следи, племянничек. А то не погляжу на родную кровь… Она, чтоб ты знал, в Михайловскую заходила, с отцом Александром беседовала. И еще: когда адмирала лечила, то настояла, чтоб над ним вслух читали святое евангелие. И помогло ведь. Ну, правда, она и сама поработала. Вот какие доктора бывают. Так что само слово «ведьма» забудь, когда о ней говоришь. Все понятно?
Казачку, конечно, было все до мелочи понятно. И, не теряя времени, он нацепил подвеску.
Капитан первого ранга командир отряда пароходофрегатов Григорий Иванович Бутаков был доброжелателен, но въедливости в нем ничуть не убавилось.
– Ваш план, Владимир Николаевич, в деталях проработан. И все же… с чего вы решили, что сия броненосная эскадра к Севастополю направляется?
– Никак иначе не выходит, Григорий Иванович. Более значимых целей на Черном море у нее быть не может. Судите сами. Даже «Херсонес» с его новыми движками уйдет от этих корыт без труда, с его-то семнадцатью узлами. О «Морском драконе» даже не упоминаю. Обстрел Феодосии или, скажем, Керчи, вполне возможен, признаю, но ведь в военном отношении он почти лишен смысла. О победе на суше в этих портах и речи быть не может без солидной подготовки и армейской поддержки. То же и в других местах. А вот прорыв в Камышовую или Стрелецкую бухту в условиях нечувствительности к нашему артиллерийскому огню – это да, возможное дело, и артиллерийская поддержка в атаках на укрепления, сами понимаете, осуществима.