Пятерых кавалеристов буквально разорвало. Вот тут мистер Букер оказался в затруднении. Причиной могло стать попадание целого ядра или крупного осколка – а последние в телах найти не удалось. Но с аналогичными ранами врач, разумеется, сталкивался.
Еще трое с очевидностью погибли от удушья, а уж ему-то было совершенно неоткуда взяться. Но доктор по некотором размышлении признал, что коль скоро что-то горело (а иначе откуда ожоги?), то гибель от невозможности дышать, как это бывает при пожарах, может показаться ожидаемой.
Оставшиеся сорок пять человек представляли собой загадку. Примерно половина из них была жестоко контужена. Перед смертью у них шла кровь из носа, глаз и ушей. Причины смерти остальных мистер Букер установить не смог. Он предполагал, что они, попав под действие сильных взрывов, погибли от их ударного действия, но доказательств не было.
Без сомнений, англичанин был в высшей степени добросовестным медиком. Он аккуратно заполнил все протоколы. Они, разумеется, попали в специальный сундук для медицинских документов. Честолюбивый врач думал о статье, которая вполне бы могла пойти, скажем, в ежегодный сборник трудов медицинского факультета Лидского университета.
Свежий капитан второго ранга и обладатель Владимира четвертой степени зашел к Нахимову за приказом, согласно которому командир батареи получал полную свободу рук. Возле приемной Семаков наткнулся на писаря Синякова. Тот как раз выходил из адмиральского кабинета со стопкой бумаг. Лицо однорукого унтера было настолько ужасно, что могло испугать любого офицера российского флота, когда-либо служившего под началом Павла Степановича.
– Братец, что такое случилось? Адмирал здоров ли?
Будь у ветерана вторая рука, он бы ей махнул в расстроенных чувствах.
– Приказ главнокомандующего мне отдали переписать. Ей-богу, ваше благородие, уж лучше бы какая хвороба.
Слова прозвучали почти кощунственно, но командир «Морского дракона» сразу догадался, что новости не из разряда ординарных.
– Да говори; чего уж там, все равно я узнаю. Поди, на всех кораблях велено зачитать?
Последовала нехорошая пауза.
– Приказано линейные корабли затопить по списку, чтоб неприятель не прорвался в Севастопольскую бухту. Армия отступает, а нам… отстаивать придется.
Тяжкий вздох. Рот немолодого унтера скривился, но тот превозмог себя и добавил:
– Поздравляю, ваше благородие, повышением в чине. Но только Христом-богом прошу, не ходите к Пал Степанычу. Там уж в бухте Владим Лексеич… того… командует.
Понять такую совершенно не унтерскую деликатность Семаков мог – но решил, что может найти нужные слова для адмирала.