Ничего этого мичман Шёберг не знал. Он лишь видел в подзорную трубу, одолженную у штабс-капитана Грайновского, что противник явно готовится к обстрелу. Да и то, правду сказать, видно было плохо: и расстояние составляло около шести кабельтовых, и сумерки еще не кончились.
Неожиданно для мичмана из-за спины послышался голос Неболтая:
– Иван Андреевич, а ведь мы можем попробовать пройтись по ихним артиллеристам из картечницы. Ей же, возьмем.
Командир гранатометчиков думал не более пары секунд.
– Нет уж, Тихон Андропович, мои молодцы сейчас пустят гранаты в ход, а твоя картечница будет такой неожиданной, как пистолет за пазухой. Прикажи Фролу не стрелять. А ну-ка, братцы комендоры, к бою товсь! Тароватов, целься по правому флангу! Дистанция – шесть кабельтовых. Плесов – целиться по тому орудию, что посередине между двумя холмиками, но палить только по команде. Тароватов, пали!
Оба комендора без суеты, но быстро начали двигать ползунками. Пока Плесов доворачивал ствол, Тароватов нажал на спуск.
– Недолет тридцать пять… нет, сорок сажен!
Поправку на дальность оба комендора сделали одновременно.
Но дело шло далеко не так быстро, как при прошлом обстреле. Тароватову удалось накрыть цель лишь с пятой гранаты. Плесов, который тщательно отслеживал дистанцию, ухмыльнулся: ему-то на накрытие неприятельской позиции хватило двух.
Французские артиллеристы добросовестно ответили огнем. Правда, у них случился казус, причина которого поначалу никто не понял: в тот момент, когда гранатометы еще только отыскивали стволами следующую цель, на неприятельских позициях грянул взрыв.
Тут же на люнете посыпались вопросы и комментарии от свидетелей:
– Это что там такое лопнуло?
– Не вижу ничего… никак пушка, в нее попало.
– Да из наших никто и не палил.
– Может, ихние вздумали табак курить у бочонка с порохом?
– Так он бы полыхнул скорее, чем взорвался.
– Не. Похоже, как пушку разорвало, видывал я такое издаля…
– С чего бы?
Неожиданное объяснение предложил опытный Грайновский:
– Я так думаю, что когда взрыв перед орудиями был, то земля в дуло попала, а пушка уж заряжена была, вот ее и разнесло. Тут много не надобно.
Слушатели уважительно кивнули. Объяснение показалось весьма правдоподобным.
Расход гранат оказался заметно больше, чем было раньше. В результате Шёберг скомандовал «Дробь!», когда взрывы прошлись не по всей линии неприятельских орудий. На случай неожиданностей он оставил запас: по пять выстрелов на гранатомет.
Возможно, он в конечном счете оказался прав. В этот день от противника не прилетело ни одного ядра сверх тех, которые были пущены утром. Вместо того парламентеры под белым флагом запросили перемирия для вывоза убитых и раненых.