— У нас многие так думают, мистер Маккинрой. Все, кому за сорок, начинают серьёзно задумываться о подлости и системы, и государства, и устроения самой жизни.
— Да, но кроме философских устроений, ничто никуда не движется.
Китаец грустно качал головой. Его узкие глаза слезились от многочисленных воспоминаний.
— Поэтому ничего определённого нельзя предсказать в нашей непредсказуемой стране, ни на ближайшее время, ни на отдалённое видимое будущее.
— Спасибо, уважаемый Чу. На этом, пока, успокоим свои больные души. В общем, свои позиции мы уяснили. Если, я, что-то узнаю новое, непременно позвоню вам: если вы, звоните мне. Что-то подсказывает моему разуму, что пока идёт просто разведывательная возня, пусть и крупных фигур, но не решающих. Мао, хоть и тяжело болен, но, думаю, очень над сложившейся ситуацией размышляет. Его не сбросишь со счетов, пока он жив.
Шеф китайских спецслужб, также, с пониманием покачал головой и пообещал полное и тесное сотрудничество на благо страны.
Глава семнадцатая
Бешенство разума. Мадам Цзян Мао
Величайший Председатель Мао, как в долгих, слезливых, средневековых трагедиях Шекспира, довольно хитро и удачно играл тяжело больного. Конечно, он болел, болел честно, но ещё был при ясном уме и в достаточном, конечно относительном, отвечающим за свои слова, здравии. Ему настоятельно, прямо смертельно, захотелось узнать, кто и как разыграет при нём, тяжело больном, около постельную, предсмертную, лицемерную, политико-историческую сцену. О-о, и это, для него, было гораздо важнее собственной смерти: к которой он уже привык и хорошо играл роль, продавшего душу тёмным силам, субъекта земли. Он уже успел всех поочерёдно прочувствовать. И теперь, в который раз, хотел ближе узнать некогда любимую жену. Сейчас угадывая в ней самого себя времён сороковых годов, непривычно для тихой обстановки в комнате, разозлился на любимую жену и глухо повысил голос.
— Что ты мне, любимая и уважаемая дура, втюхиваешь одно и тоже: враги, враги, кругом враги. Не растряхивай при мне свои театральные психи. Не ори, и не бери на гоп. Сколько мы уже ликвидировали вполне нормальных чиновников. Они старались, холуйствовали, на коленях ползали передо мной, жён своих предлагали. Что тебе мало? Непонятно. Зачем убивать раба, когда он кроток, послушен, холуйственен. Что ты хочешь? Эти холуи и на тебя работать будут, также, как на меня. Зачем обескровливать, обесцвечивать нацию, и то же рабское, холуйское чиновничество? Что и кто останется в Политбюро, ЦК партии? Полные холопские бездари? Ползующие, пресмыкающиеся, которые только и требуют пожрать, украсть. Работать кто будет? Я? Ты?