– Следуйте за мной, – повторил голос.
Он пошел за этой фигурой вглубь склада. Это был жуткий, сводящий с ума путь, который он проделал, будто погрузившись в кошмарный сон. И он их увидел. Вот так, запросто.
Круг из обнаженных женщин: стоят, взявшись за руки, на кучах мусора, неподвижно, в полной темноте.
Тот факт, что он наконец увидел их в реальности, не принес облегчения. Напротив, вызвал чувство бессилия, беззащитности, словно Рульфо внезапно понял, что всему этому больше ничто не может служить объяснением – ни сумасшествие, ни кошмар, ни обман. Вот они, прямо перед ним. Дамы. Они настоящие, как стихи. Спасения нет.
И тогда, подойдя поближе, он осознал, что у них нет ни лиц, ни волос и что суставы их будто прорезаны глубокими трещинами. И понял, что это манекены, куклы в натуральную величину, фигуры из витрины, но без одежды и париков, поставленные в круг под крышей этого склада. Сбитый с толку, он обернулся к Сусанне:
– Где вы?
– В действительности мы здесь, – произнес голос, столь же лишенный выражения, как и лицо, с которого он прозвучал. – Но действительность огромна, сеньор Рульфо. Отдайте нам имаго.
– А как я смогу удостовериться в том, что после этого вы позволите нам уйти?
– Отдайте имаго, – повторила вещь и протянула руку, повернутую ладонью вверх.
– Нет, – сказал Рульфо. – Нет, пока не покинешь тело Сусаны и не дашь ей уйти.
Послышался шелест слов. Нежнейший стих (возможно, Малларме, но он не узнал его) проскользнул к нему змеей, этаким аспидом – прекрасный, французский, извивающийся. Прежде чем он смог понять, что происходит, восковая фигурка выпрыгнула из его кармана и упала на ладонь Сусаны, которая сразу сжала пальцы в кулак. Рульфо, в полной растерянности, сделал шаг вперед:
– Ты не можешь забрать ее у меня… Не можешь получить имаго, если я сам не отдам его тебе!
– Это правда. – Нечто, говорившее устами Сусаны, разжало руку, и фигурку охватило пламя. – Но это не имаго.
В свете этого пламени Рульфо увидел, как плавится и тает воск. И в то время, как мир вокруг него лишался своих измерений, глазам его представала маленькая обнажавшаяся фигурка, так похожая на пластмассового солдатика.