. Она не стала бы брать на себя труд уведомить нас о стольких вещах, если бы не знала с самого начала, что мы сможем оказаться полезными…
– Но, судя по твоим рассказам, – вмешался Бальестерос, – вы были по-настоящему полезны. Вам выпало достать эту фигурку из аквариума и спрятать ее…
Рульфо задумался. Он снова взглянул на Ракель, но было совершенно очевидно, что они не могут рассчитывать на ее мнение. Придется самому делать выводы.
Сны. Дом. Фигурка. Все ли было сделано, как полагал Бальестерос? Нет. В этой последовательности было что-то такое, что от него ускользало, какая-то часть, которая никак не вставала на свое место, – что-то, что осталось незавершенным. Рульфо мотнул головой, раздражаясь на собственную неспособность собраться с мыслями. Событий этого дня было с избытком, и он чувствовал, что вот-вот отключится. Он поднял руки к глазам и потер веки. И вот тогда, в кратковременной тьме, услышал ее голос:
– Знаешь, что они с ним сделали?
Вопрос.
Тот, которого он так страшился. По ночам ему снилось, что она задает его, раз за разом. Он открыл глаза: девушка смотрела на него с гнетущей холодностью.
– Знаешь, что сотворил с ним этот стих?
«Подойди и смотри».
Он не ответил. Только отвел глаза.
Он помнил разрозненные фрагменты той жуткой ночи, что – думал он – было одним из способов, не хуже других, чтобы сохранить рассудок. Но порой его память пронзали разноцветные молнии и он вновь видел беседку на полянке, бабочек, Ракель, связанную цветочной гирляндой… Уроборос… Девушка в платье с блестками…
…Кол на газоне…
…и другие образы, возможно фантастические, как во время «путешествий» под воздействием галлюциногенов.
O да. Худшее из путешествий.
– Я знаю, что на твоем лице написали филактерию, чтоб задурить тебе голову, Саломон… Сага предпочла оставить тебя в живых, как и меня, и я уверена, что ее цель – выведать то, чего она пока что не знает: помогает ли нам еще кто-нибудь… Но мы – единственное исключение. – Губы ее не дрожали, когда она произносила эти слова. Ее лицо исказилось и блестело от пота, но тон ее был серьезен. – Хочешь, я расскажу тебе все, а потом ты будешь решать, убираешь ты меня с дороги или нет?.. Знаешь, сколько времени вынудила она меня смотреть?.. Ты можешь хотя бы понять все то, что она ему сделала?..
Тишина почти что превратилась в темноту. Это было очень долгое и очень глубокое молчание, словно мир прекратил свое существование.
предмет
Слезы сбегали одна за другой, непослушные, пока она говорила.
один предмет, другой
– Ты знаешь это?
один предмет, другой, все