Уже.
Со сведенными судорогой руками, дрожа от боли, на грани смерти из-за потери крови, Жаклин начала декламировать. Губы ее приоткрылись, и родился резкий, усиливающийся крещендо звук. Она запрокинула голову, и мышцы на ее шее напряглись, словно обретя самостоятельную жизнь. Вонзенные в кости коленей и запястий гвозди до этого момента исторгали крик и слезы, а теперь заставили пробиться стих, и он вышел на поверхность из глубины ее глотки. Она выплюнула его в воздух рапсодома, к самому потолку,
в одной-единственной словесной строчке – сломленной
и агонизирующей.
Как только она произнесла последнее слово, ее глаза закатились. И она некоторое время оставалась неподвижной, с открытым ртом, созерцая нечто, что никто более не мог бы увидеть.
Она не ошиблась. Эффект наступил сразу же. Это были соты. Соты изо льда. Со всеми ячейками, геометрически точно разделенными перегородками. Лед был черным: свет в него не проникал.
Пристальным взглядом обозревала она структуру шабаша. Связность группы, пути доступа в нее. Можно было кое-где подровнять борта, получше укрепить границы, но ничто не колебало эту четкую симметрию, в которой сама она была Маткой.
Она внимательно просматривала соты из конца в конец, как ученый специалист, выискивающий неполадки внутри модели атома из пластика или на суперсложной голограмме. Все было надежно. Никакая угроза не проскочила внутрь этой конструкции, и никто не употребил стихов, чтобы поставить под сомнение ее положение абсолютной, верховной дамы.
Повод для ее беспокойства наконец исчез.
Улыбка той, что никогда не мигала, расцвела на лице агонизирующей Жаклин.
Управиться с простым стихом власти оказалось гораздо более тяжелым делом, чем она предполагала. Прежняя Сага, конечно же, сумела бы это сделать, но девушка была всего лишь человеком, обладавшим воспоминаниями дамы, но не ее способностями. Многого ожидать было нельзя. Но, несмотря на все это, она постарается.
Она попросила мужчин уйти из дому на несколько часов: не хотела, чтобы стих причинил им какой-нибудь вред, если она вдруг потеряет над ним контроль. Рульфо и Бальестерос после некоторых колебаний подчинились.
Оставшись одна, она закрыла двери в столовую и выход на террасу и задернула занавески. Рапсодом, конечно, из комнаты не получился, но и так сойдет. Потом девушка сняла одежду и встала на ковер, твердо опершись на пятки. Ничто не должно мешать декламации: тело должно настроиться на точную волну звуков.
Для начала она поставила перед собой весьма скромную цель. Прочла стих несколько раз, чтобы привыкнуть к словам, почувствовать их своими. И очень скоро обнаружила свою неловкость. Попробовала снова и тренировалась до тех пор, пока не появилась некоторая свобода. Она повторяла слова еще и еще раз, модулируя голос, прикладывая к губам руку, чтобы приглушить звук. Ощутила, что слова обретали некую форму у нее во рту, что они были