– Советую вам больше туда не смотреть, синьор Мильтон… – прошептал стоявший рядом сектант.
Но для поэта было уже слишком поздно. Он был захвачен этой сценой, как муха, попавшая в клейкую паутину любопытства.
Неожиданно мальчик открыл рот и закричал.
Наблюдая за тем, что происходило начиная с этого момента, Джон Мильтон совершенно уверился в том, что все это будет стоить ему потери рассудка.
Или света очей.
– Потерял он второе: ослеп несколько лет спустя. – Сесар улыбнулся. – Все это, конечно же, не более чем чистой воды фантазия, что-то вроде метафоры, призванной пояснить создание «Потерянного рая», поэмы, которую Мильтон, будучи совсем слепым, продиктует своей дочери и секретарю, работавшему с ним в те годы, Эндрю Марвеллу[29]. Это странная поэма, где он описывает Сатану с некоторым благодушием, а вот Бога – как довольно мстительное создание. Рассказ заканчивается утверждением, что единственное, что спасло Мильтона от сумасшествия, так это относительная темнота: ему удалось позабыть почти все, чему он был свидетелем в той пещере, но вот его глаза, обладавшие лучшей памятью, чем он сам, решили умереть раньше.
Сусана шумно выдохнула, словно до этого момента сдерживала дыхание.
– Редкостный идиотизм! А что, пытка, которой подвергся этот бедный парень, заключалась в том, что ему написали на груди стих Данте?
– И продекламировали его. Это то, что автор называет «филактериями» – стихи, которые пишутся на каком-нибудь предмете или на теле одновременно с их произнесением. Эффект при таких условиях сохраняется гораздо дольше и оказывается более интенсивным… Да, именно эффект, ты не ослышалась, Сусана… Но здесь я забегаю вперед, предваряя собственное объяснение. Как я уже говорил, эта история всего лишь сказка, но в ней в виде метафоры излагается тот «секрет», который Мильтон стремился раскрыть и который, собственно, и составляет главную загадку всей легенды: почему дамы вдохновляют поэтов?.. – Держа в руке открытую книгу, Сесар адресовал им многозначительный жест. – Насколько я понял, этот «секрет» заключается вот в чем: человеческий язык вовсе не безобиден. Мы убеждаемся в этом каждый день, имея дело с речами фанатиков и политиков… Слова изменяют действительность, они производят вещи, но только в том случае, если произносятся определенным образом и в определенном порядке. В стародавние времена эти комбинации могущественных слов, иногда и смысла не имевших, собирались и записывались на табличках или пергаменте, причем с целями, весьма далекими от художественных или эстетических. Но те, кто контролировал это могущество, не знали все и каждую из бесконечных комбинаций слов на