— Тогда что ты здесь делала?..
Она замялась.
— Да я так... Забежала на минутку. Тебе нехорошо?
— Что? — Гарри проморгался, стараясь сосредоточиться на ней. — Нет, все в порядке.
— Ты постоянно трешь виски, — укоризненно заметила Эшли и полезла в один из многочисленных карманов в джинсах. — Подожди минутку, у меня с собой было зелье...
— Нет! — Гарри осекся, но резкий категоричный отказ уже отзвенел в тишине.
Эшли обиженно поджала губы и сложила руки на груди.
Гарри устало вздохнул.
— Я уже пил зелье — мне дал его Снейп. Горькая гадость.
Волшебный прием упомянуть имя Снейпа сработал, как всегда, безотказно: Эшли заметно расслабилась, даже взгляд смягчился.
— Должно быть, мистер Снейп дал тебе самое эффективное.
Гарри скривился:
— Не уверен насчет эффективности, но точно дал самое горькое!
Эшли сочувственно улыбнулась, потихоньку отодвигаясь от шкафа. Там еще болтались некоторые личные вещи Гарри-из-будущего, но они представляли собой даже меньшую ценность, чем карты и камни: так, всякая мелочевка типа заговоренного кната на удачу, пузырька с недопитым зельем, пары не особо удачных рисунков. Выкинуть это добро рука не поднималась.
— Ты что-то хотела сказать? — поинтересовался Гарри, снова потирая виски. Идея хлебнуть еще зелья казалась все более привлекательной.
Эшли неопределенно пожала плечами, окинула взглядом кабинет, словно в надежде найти тему для разговора.
— Ничего особенного... Просто заглянула к тебе. Ты в последнее время не очень-то общительный.
Последнее время — это после того, как Гарри-из-будущего не стало. Можно было смело возразить Эшли, что с тех пор каждый сам не свой, и Гарри вообще-то — меньше всех.
Тем не менее, он промолчал, давая ей возможность высказаться и наконец-то отпустить. Шеф бы не одобрил долгой деструктивной скорби по себе, но как сказать об этом Эшли, которая в нем души не чаяла? Впрочем, как и все. Они так доверяли ему, так уповали на него, так любили его... Гарри иногда казалось, что от Гарри-из-будущего его отделяет не просто пара десятилетий, а целая вечность.
— Мне тоже его очень не хватает, — печально продолжила Эшли, глядя куда-то в сторону.
Гарри вздохнул и подошел к ней, ободряюще похлопал по плечу. Что он мог сказать? Что Гарри-из-будущего с самого начала знал, что рано или поздно уйдет — и сам выбрал для этого время? Что не может один человек существовать в двух экземплярах, потому что у каждого свое место в этом мире, и два одинаковых человека — это уже повод для конфликта?
Или что он пережил столько, устал настолько, что этот уход для него стал долгожданным избавлением? Эшли не поймет. Никто не поймет. Гарри мучил себя этими скользкими вопросами и в конце концов вынужден был признать: сил на то, чтобы повернуть время вспять, ему хватило. А вот чтобы остаться в новом, меняющемся мире, но не жить в нем, а быть всего-навсего сторонним наблюдателем — нет, на это сил не было и не могло быть. Гарри-из-будущего пришел ради всех, но ушел ради себя. Это был его шанс на смерть. Гарри не мог винить его. И не мог не понять.