* * *
Чейс нашел леску, тянущуюся с лодки рыбаков, и проследил взглядом ее направление, пока не увидел акулу. Он сделал три или четыре глубоких вдоха на поверхности, задержал дыхание и отработал ластами вниз.
Акула прекратила сопротивление, потому что первыми рывками она запуталась в стальном поводке, а потом и в леске и сейчас была обмотана моноволоконными нитями, врезавшимися в ее плоть. Она лежала на боку, возможно, отдыхая перед последней тщетной попыткой вырваться, а может быть, уже обреченно готовая к смерти.
Чейс подплывал к ней, оставаясь в стороне от спутанной лески до тех пор, пока не смог дотянуться до акульего хвоста рукой.
Прежде он никогда не плавал в открытом море с большой белой акулой. Он обычно смотрел на них из защитной клетки, касался хвоста, когда они проносились снаружи мимо решетки, преследуя подвешенную приманку, наслаждался их мощью, но никогда не оставался с могучим хищником один на один.
Чейс позволил себе краткое прикосновение к гладкой как сталь шкуре на акульей спине, затем провел рукой «против шерсти», против зерна зубчатых составляющих кожи, – чувство было такое, словно он потерся о наждачную бумагу. Он нашел свой буксировочный крючок с крошечным передатчиком, все еще надежно закрепленный в шкуре за спинным плавником. Потом он нагнулся над акулой: ее глаз смотрел на него без страха или враждебности, но с пустой и безмерной отстраненностью.
Акулу обвивали шесть петель – стальная и пять моноволоконных, начиная с хвоста и до самых грудных плавников. Чейс завис над акулой, почти лег ей на спину, снял с пояса кусачки и одну за другой перерезал петли. Как только очередная группа мышц торпедообразного тела ощущала свободу, она начинала дрожать и пульсировать. Когда Чейс разрезал последнюю петлю, акула развернулась вниз, удерживаемая только проволокой во рту, которая вела к крючку в глубине брюха. Чейс сунул руку в акулью пасть и щелкнул кусачками.
Акула была свободна. Она начала погружаться вниз головой, и на мгновение Чейс испугался, не умерла ли она: прекращение нормального движения могло лишить жабры кислорода и таким образом задушить ее. Но потом хвост дернулся из стороны в сторону, акула перевернулась и открыла рот, когда вода заструилась в жабры. Она сделала круг, не выпуская Чейса из виду, и устремилась к нему.
Она приближалась медленно, неумолимо, ничуть не возбужденная и не испуганная; пасть была полуоткрыта, а хвост мощно толкал ее вперед.
Чейс не развернулся, не устремился прочь и не попятился. Он остался лицом к акуле, наблюдая за ее глазами и зная, что единственным предупреждением о неизбежном нападении будет поворот ее глазных яблок – инстинктивная защита от зубов и когтей жертвы.