Несчастный хрипел и задыхался в припадке озноба. Он снова отхлебнул рому и продолжал:
— Я все вам рассказал, господа. Силы меня быстро покидают. Внутри я чувствую невыносимое жжение. Через несколько минут я умру, да оно и к лучшему. Если я рассказал вам все это, то лишь потому, что мне хотелось похвастаться перед вами своими способностями, своей недюжинной изобретательностью. Авторское, так сказать, самолюбие заговорило… Ну, да все равно. Вы люди сильные, надо вам отдать справедливость. Вы победили даже Панаолине, этого гвианского демона.
Я, видите ли, преступник новой школы. Я побежден, но и не думаю каяться в своих прегрешениях, как это делают преступники в романах.
Вы победили… Совсем как в высоконравственных книжках: порок наказан, добродетель торжествует… А между тем ведь и я был умным человеком, и знаний имел много. Неужели и вправду лучше быть честным?
— Неужели вы в этом сомневаетесь даже в такую великую минуту, когда готовитесь предстать перед судом Всевышнего? — вскричал взволнованно Робен. — Неужели будете сомневаться в этом и тогда, когда я вам скажу, что мы прощаем вас от всего сердца?
Умирающий кинул на Робена острый взгляд, который, однако, скоро смягчился. В глазах преступника блеснула слезинка. Сделав над собой усилие, он проговорил голосом, в котором уже не было саркастических нот:
— Вы правы, пожалуй… Я сожалею о своих преступлениях… А вы… вы честный, хороший человек. Спасибо вам: вы вызвали у преступника первую слезу раскаяния…
Гвианские робинзоны исполнили все, что хотели.
Распростившись с метрополией навсегда, они, подобно англичанам, устроили себе отечество в колониальной земле. Живя исключительно для своей новой родины, они путем неустанного труда довели до высшей степени процветания свой уголок в стране равноденствия.
В течение двадцати лет девизом их было: «Труд и отечество». Немудрено, что конечным результатом их жизни стало благополучие.
Робену и его доблестной подруге досталась в удел счастливая старость. Вот и еще доказательство, что Гвиана далеко не так вредна для здоровья, как это принято думать.
Старший сын их, Анри, десятилетним мальчиком увезенный из Европы, не имеет ни малейшего желания съездить туда даже ради развлечения. Брат его Шарль полагает, что для него вполне достаточно и того года, который он прожил в Париже. У обоих братьев есть, кроме того, еще одна причина не желать перемены. Анри заключил в Сен-Лорапской мэрии брак с мисс Люси, а Шарль в тот же день женился на мисс Мэри. Молодые жены робинзонов не желают покидать своих новых родителей и уезжать в Европу. Они тоже сделались француженками экватора.