— Вы даже не представляете, на сколько, — усмехнулся Мишель, снова утыкаясь в монитор.
Запустив очередную программу, он взял очередной соскоб с панциря техножреца и принялся обрабатывать его различными вытяжками из местных растений, комбинируя их в произвольном порядке.
— Знаете, что самое интересное в вашем панцире? — неожиданно спросил он, поворачиваясь к техножрецу.
— А что может быть интересного в куске ороговевшей кожи? — не понял верховный.
— Это не просто ороговевшая кожа. Этот панцирь, по своим свойствам, ни чем не уступает лёгкому космическому скафандру. Его даже смесь самых сильных кислот не берёт, способная растворить золото. Сейчас попробую его на высокую температуру и на давление, — добавил Мишель, хватаясь за плазменную горелку.
— Хотите сказать, что в нём мне не страшны даже сабли наших абордажников? — иронично фыркнул верховный.
— А чем они так страшны? — не понял Мишель, продолжая колдовать над столом.
— Поверь, старина, это очень страшно, — неожиданно сказал молчавший до этого момента Влад, тихо наслаждавшийся свежим чаем в углу.
— Да? — повернулся к нему Мишель. — Ну, не буду спорить. В любом случае, ты можешь палить в панцирь нашего гостя из своего любимого штурмовика, и ему ничего не будет.
— Ты в своём уме, лекарь? — возмутился разведчик. — Такого быть не может.
— До сегодняшнего дня, я тоже так считал, — озорно усмехнулся Мишель. — Но все вот эти приборы показывают, что мне проще вырезать нашего гостя из панциря, чем пытаться растворить его, или каким либо другим способом уменьшать его толщину.
— Ты точно ума лишился, — покачал головой Влад. — Даже я знаю, что кожный покров имеет огромное количество нервных окончаний и, снимая его верхний слой, ты оголяешь, прежде всего, именно их.
— У человека, да, — перебил его Мишель. — Но ты забываешь, что наш гость совсем не человек. — Его кожа лишена нервных окончаний. Именно поэтому для них совершенно не важны тактильные ощущения. Я прав, верховный?
— Тактильные ощущения. Что это? — подумав, уточнил техножрец.
— Объятия, поглаживания, касания, — принялся перечислять врач.
— Я понял, — выслушав его, кивнул техножрец. — Да. Вы правы. Эти ощущения, для нас не имеют ни какого значения. Мы касаемся друг друга только во время брачных игр, но и тогда, все касания сводятся к трению друг о друга головами и шеями.
— Шея. Точно! — подскочил Мишель, и схватив со стола какую-то железку, ринулся к носилкам техножреца.
Не давая ему опомниться, врач ухватил рукой шейный гребень ксеноса и, одним движением задрав его чуть ли не к потолку, быстро взял несколько соскобов с кожи. Потом, подскочив к микроскопу, он сунул образцы в сканнер и, припав к окуляру, замер, словно закаменел. С утробным урчанием сложив гребень, техножрец звучно клацнул клыками, и мрачно покосился на стоящего в стороне Влада. В ответ, разведчик виновато развёл руками, правильно расшифровав его взгляд.