Однажды, когда маме было особенно плохо, Алина приложила ладошку к ее лбу и горячо подумала, что хотела бы забрать мамину боль себе. Ее желание оказалось таким сильным, цельным и живым, будто просила девочка не только мысленно, но и каждой клеточкой тела. И в ответ на мольбу она вдруг почувствовала, как через ладошку втягивает в себя что-то темное, жирное и дурно пахнущее. Алина едва не поперхнулась этой «мазутной» субстанцией, которая наполнила ее до краев и тошнотой заплескалась у горла. Но мама открыла глаза и осторожно выдохнула:
— Ой, кажется, отпускает.
Алина не успела обрадоваться, потому что ее вдруг вырвало прямо на кровать чем-то темным, а после этого навалилась такая слабость, что папе пришлось отнести ее на руках в детскую и уложить спать раньше времени. В ту ночь девочка промучилась с жаром и сверлящей болью в висках. К утру отпустило, но мама все равно вызвала «неотложку». Врач осмотрел Алину и не нашел даже малейших признаков болезни. Списали все на то, что девочка чем-то отравилась.
После Алина еще несколько раз подобным образом снимала маме приступы мигрени. Это оказалось неожиданно легко: нужно было только сильно-сильно желать помочь и представить боль в виде чего-то темного, которое через ее пальчики переходит от мамы к ней. Только вот потом ей становилось так же плохо, как и в первый раз.
— Ничего не понимаю, — услышала Алина в одну из таких ночей. Мама громким шепотом жаловалась бабушке, которая в тот вечер задержалась у них в гостях. — У меня мигрень теперь проходит очень быстро. И часа не держится. А дочка наоборот, стала болеть.
— А что тут непонятного, — ответила сердитым шепотом бабушка. — Алина твою боль себе забирает.
Девочка, услышав это, приподнялась на локте и навострила ушки.
— Но зачем? Как? — невольно повысила голос мама. — Этого не может быть!
— Почему же не может? — спокойно ответила бабушка. — Моя мать так и делала. К ней даже из соседних деревень приходили. Она не только боль снимала, но и лечила. Поводит руками по больному месту, и страдальцу полегчает. А ее саму потом чем-то черным выворачивало. Выбегала во двор, к выгребной яме и… А затем она какие-то травы себе заваривала, пила их и в бане отпаривалась. Мать говорила, что от чужой болезни нужно тут же избавляться, нельзя ее держать в себе долго. Иначе рискуешь сама заболеть и умереть.
— Так это же Алина может себе навредить! — всполошилась мама. — Уже вредит!
— Она еще маленькая, не знает, как справиться.
— Вот поэтому! Надо ей запретить. И вообще… Это какие-то предрассудки, деревенщина! Не верю! — воскликнула, противореча сама себе, мама.