Свидетелями, которых вызвала защита, были больные, излеченные Антонием Косибой, причем более двадцати человек, и им удалось своими показаниями несколько склонить весы правосудия в пользу обвиняемого.
Вероятно, этот процесс закончился бы иначе, если бы обвинителем был не молодой, первый раз выступавший в суде прокурор, доктор юридических наук Згерский, а кто-то другой. Прокурор Згерский подготовил свое обвинение со старательностью и пылом новичка. Он подошел к делу с точки зрения общественного положения и престижа страны.
– Доколе, – взывал он, – мы будем позволять, чтобы в нашем крае гнездились жуткие средневековые суеверия? Как долго еще позволим распространяться темному невежеству и тупой преступности знахарских практик?.. Сегодняшний приговор должен стать ответом на вопрос о том, цивилизованная ли мы страна, принадлежим ли к Европе не только географически, но и по уровню общей культуры или хотим и дальше терпеть у себя это варварство.
Он еще долго и красиво рассуждал о польской цивилизационной миссии на Востоке, о трагическом невежестве белорусского народа, о тысячных отрядах молодых врачей, готовых нести помощь страдающим, но обреченных на безработицу, о евгенике и об улучшении расы, о том, что войску требуются здоровые рекруты, о воспитательных целях судебных приговоров и о том, что этот приговор должен стать предостережением для гиен, наживающихся на невежестве и темноте масс.
Завершая свое выступление, Згерский затронул и струну местного патриотизма, заметив, что мягкий приговор за такого рода преступления дал бы повод и основание общественному мнению других районов Польши предполагать, что на восточных окраинах страны рука правосудия терпимо относится к невежеству, косности и их опасным последствиям.
Адвокат Маклай не обладал и десятой долей дара красноречия своего противника. Поэтому его речь, к слову, вполне толковая, не смогла затмить того впечатления, которое оставило разящее выступление прокурора. Адвокат даже не пробовал опровергать аргументы обвинения и построил свою защиту на личности обвиняемого, человека бескорыстного, который, правда, присвоил хирургические инструменты, но только для спасения умирающей девушки.
– Тут нам не представили никого, – закончил он, – кому бы лекарская помощь Антония Косибы повредила, не названо было ни одного пациента, который бы умер по его вине. Между тем мы видели множество благодарных людей, которых он вылечил. Поэтому я прошу оправдать обвиняемого.
Если и ожили в душе Антония какие-то надежды, то они очень быстро угасли под ударами возражений прокурора.