Но покинуть эти края, раз и навсегда отказаться от надежды увидеть Лешека, хотя бы издалека… И как оставить дядюшку Антония?! Он ведь сюда вернется… Он был так добр к ней, вызвал у нее столько ответного теплого чувства… Ехать, конечно, надо. Но скорее в Вильно. Ей, наверное, позволят навестить его в тюрьме… Вот тогда они вместе и подумают, что делать дальше… Да, это сейчас самое важное, даже единственное, что важно. Что еще ей осталось?
Она с трудом нашла боковую дорогу, которая вела к мельнице. Снег валил уже так густо, что, если б не шум воды на мельничном колесе и не фырканье коней у мельницы, она бы и вовсе ее не нашла. А свет увидела, только когда подошла совсем близко, и удивилась: в окнах пристройки тоже было светло.
«Наверное, Наталка пришла туда учить уроки», – подумала Марыся.
Она отряхнула в сенях снег с башмаков, открыла дверь и замерла как вкопанная.
Комната вдруг поплыла у нее перед глазами, сердце пустилось в галоп, с губ сорвался тихий вскрик – и она потеряла сознание.
Зимний сезон в санатории доктора дю Шато в Аркашоне обычно открывался в декабре, с началом массового наплыва из Парижа больных артритом. А потому, когда в середине декабря приехал господин Станислав Чинский и сообщил доктору, что хотел бы забрать сына домой, врач совсем не стал возражать.
– Конечно, – ответил он, – тем более что ваш сын уже совершенно здоров. Я бы не рекомендовал ему пока заниматься теми видами спорта, которые требуют больших нагрузок, но кости срослись безупречно, а мышцы благодаря массажу достаточно окрепли. Что же касается его настроения, то оно, полагаю, является следствием ностальгии. Возвращение в родную страну, к семье оживит его и расшевелит.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал господин Чинский и пожал врачу руку.
А теперь, когда он сидел в вагоне напротив сына, от этой его надежды уже ничего не осталось. Он сознательно, посоветовавшись с женой, сам поехал в Аркашон, чтобы забрать Лешека на рождественские праздники домой. Родители были в ужасе от его писем. После того, как они буквально засыпали его посланиями, он отправил в ответ всего два письма, да и те были короткими, полными сарказма и равнодушия.
Так же равнодушно он приветствовал отца и согласился возвратиться.
– Мне все равно, – только и сказал он.
Молодой человек сидел молча, держа в руке давно погасшую сигарету, и, похоже, не слышал рассказов отца о политике, об улучшении конъюнктуры, о новых заказах. Казалось, его ничего не волнует, ничего не может заинтересовать и тронуть. Неужели нервное потрясение, которое он испытал во время того несчастного случая, навсегда превратило жизнелюбивого молодого человека в апатичного меланхолика?..