– Ну конечно же, Лешек.
– Благодарю тебя. Тут наши мнения совпадают.
– Вот видишь, сынок. Ну а теперь ложись и попробуй заснуть. К утру мы будем дома. Да… Ты даже представить себе не можешь, как твоя мама скучает по тебе. Она всегда старается выглядеть сильной… Но ведь ты и сам знаешь, сколько невыразимой нежности скрывается под этой внешней оболочкой. Ну спи, сынок. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, отец, – безжизненным голосом ответил Лешек.
Он погасил свет, но не лег. Равномерный стук колес, легкое покачивание вагона, яркие размазанные следы искр за черным стеклом окна… Вот точно так же он возвращался и тогда. Но тогда ему хотелось ускорить бег поезда. Он вез ей колечко к обручению, а себе – счастье.
Интересно, в людвиковской оранжерее уже зацвела сирень?.. Да, сирень и гелиотропы, с таким сильным запахом… Он велит все их срезать. И может… Там наверняка лежит глубокий белый снег. А на снегу не осталось даже следов. Забытый маленький пригорок…
Он пойдет по этой девственно-белой глади… Первый и последний раз… Там его цель. А дальше уже нет никакой дороги… Он разложит цветы, всю могилу засыплет цветами… Дойдет ли до нее запах сирени и гелиотропов сквозь снег, слой земли и деревянную крышку?.. Дойдет ли его голос, шепотом повторяющий самое дорогое имя, самые нежные заверения, самые отчаянные клятвы?.. Услышит ли она слабеющее, постепенно замирающее биение его сердца среди умирающих цветов, приготовится ли встретить его, закинет ли, как прежде, руки на шею и позволит досыта смотреть в ее сияющие глаза?.. Теперь уже навсегда, теперь – навечно…
И какая же блаженная вера охватывала его, когда он представлял себе это! Какой покой снизошел на него, когда он принял окончательное решение. Теперь, оставшись в одиночестве, он погрузился в бесстрастное, безмерное и безграничное, как космический вакуум, пространство смерти. Он уже весь, без остатка, принадлежал ему.
Насколько же тяжелее, насколько больнее ему было в первое время после катастрофы. Едва только он сумел произнести несколько слогов, как сразу спросил их:
– Что с ней?
Мать тогда вздрогнула и коротко ответила:
– Ее нет в живых, но ты не думай об этом.
А доктор Павлицкий добавил:
– У нее был перелом основания черепа. С такой травмой можно прожить не дольше часа.
Тогда он снова потерял сознание. И сколько бы раз он ни приходил в себя, мысль о смерти Марыси являлась к нему как отрицание его собственной жизни. Лежа с закрытыми глазами, он слышал около себя разговоры полушепотом. Доктор упрекал госпожу Чинскую:
– Не следовало говорить ему о смерти той девушки. Это было неосторожно. И может ухудшить состояние нервной системы вашего сына.