Добранецкий нервно поерзал на стуле и стал приглядываться к прокурору, который как раз начал свою речь. Говорил он довольно монотонно, возможно, это и лишало убедительности его аргументы и короткие деловые фразы, бесстрастные, но безошибочно логичные.
Прокурор заявил, что люди, руководствующиеся чувствами, могут посчитать приговор первой инстанции слишком суровым. Он также отметил, что обвиняемый Косиба не принадлежит к числу худших представителей вездесущего племени шарлатанов. Признавал прокурор и то, что к совершению противозаконных действий его могли подтолкнуть весьма благородные побуждения.
– Но мы тут не представители милосердия, – продолжал прокурор. – Мы – представители закона. И нам нельзя забывать, что обвиняемый его нарушал…
Профессор Добранецкий старался сосредоточиться на выводах прокурора, но ему не давало покоя невыносимое ощущение: он почти физически ощущал на своем затылке взгляд этого Косибы.
«Чего он хочет от меня? – злился он в глубине души. – Если он таким образом выражает благодарность за мои показания…»
– …Безусловно, в деле имеются и смягчающие вину обстоятельства, – продолжал обвинитель. – Но мы не можем себе позволить игнорировать факты. Кража остается кражей. А укрывание краденого…
Нет. В таких условиях совершенно невозможно сосредоточиться. Взгляд этого человека явно обладал каким-то магнетическим свойством. Добранецкий чуть не со злостью повернулся к нему и поразился: знахарь сидел, опустив голову. Перед ним на барьерчике бессильно лежали его крупные руки.
И вдруг у профессора появилось совершенно нелепое предположение: «Я уже когда-то видел этого человека».
Память его заработала. Профессор верил в свою память. Она еще никогда его не подводила. Вот и теперь, спустя некоторое время, он пришел к выводу, что его просто ненадолго обмануло какое-нибудь мимолетное сходство. Возможно, с каким-то пациентом, которого он лечил много лет назад… А впрочем, у него не было времени слишком долго раздумывать на эту тему, потому что как раз поднялся адвокат Корчинский и зазвучал, электризуя публику, его баритон с металлическими нотками:
– Уважаемый суд! Только по велению слепой судьбы и по недоразумению вот этот человек оказался в зале суда перед трибуналом. Не здесь его место и не этому ареопагу[20] следовало бы оценивать его деяния. Антоний Косиба должен в эту минуту находиться в аудитории нашего университета, должен предстать перед академическим сенатом и ожидать не приговора, а вручения ему диплома доктора хонорис кауза[21] медицинского факультета.