В ходе того же разбирательства окончательно было снято обвинение в том, что Антоний Косиба действовал по корыстным соображениям. И ежели в его действиях обвинительный акт все-таки находит преступление, то единственный мотив этого преступления растаял, точно туман, и теперь реальной причиной мы могли бы назвать только манию. Именно так, уважаемый суд! Этот человек – маньяк. Им овладела мания помощи страдающим людям, причем совершенно бескорыстной помощи, ба, даже более того! Ведь он делал это, рискуя собственной свободой, рискуя навсегда запятнать себя званием преступника, предпочитая жесткую тюремную койку своей постели, и заплатил тем, что оказался на этой позорной скамье.
Я не стану долго останавливаться на вопросе, был ли Антоний Косиба хорошим врачом. Вместо меня здесь об этом говорили свидетели, а прежде всего говорил и светоч нашей хирургии, чье мнение может служить самым ценным аттестатом. Не буду я использовать и столь легкую возможность подчеркнуть, что врач Павлицкий, как он сам признался, не имел ни одного случая, когда бы к нему обратился с просьбой о помощи пациент этого знахаря, а вот сам знахарь спас от тяжелого увечья и от смерти двух человек, попавших в аварию. Причем дипломированный специалист покинул умирающую девушку, ибо оказался бессилен помочь ей.
Я хочу сказать, господа судьи, о самой большой вине Антония Косибы, о том, что обвинение выдвинуло на первый план, а именно об антисанитарных условиях, которые были в том помещении, где он проводил свои операции. Так вот, я был в том помещении и должен признать, что свидетели, вызванные господином прокурором, еще очень мягко охарактеризовали антисанитарное состояние этого жилища. Вот только они забыли уточнить, что в окнах полно щелей, через которые дует ветер, что в покоробленном полу множество трещин, откуда тянет влажностью, что потолок протекает, печь дымит и что в этой комнате не только много грязи, пыли и паутины, но еще и тараканы водятся!.. Видел я и инструменты, с помощью которых Косиба проводил операции. Это старые, изношенные и заржавевшие железяки, зазубренные и покривившиеся, перевязанные проволокой и веревками. И вот в таком помещении и такими инструментами Косиба оперировал людей.
Но, милостью Божьей… ведь ни один из прооперированных не умер? Даже заражения не было ни у одного!
Я тут в зале вижу несколько выдающихся и опытных врачей и спрашиваю их: это заслуга Косибы или его вина?! Я спрашиваю их: то, что человек в таких жутких условиях сделал столько опасных, но удачно закончившихся операций, свидетельствует за него или против?! Неужели за это, именно за это он должен получить четыре тюремных стены или он все-таки достоин операционной из фарфора и стекла?!