И вот этот самый Зенон Войдылло в обществе нескольких молодых людей однажды проходил мимо магазинчика госпожи Шкопковой. Как раз в это время Марыся запирала магазинчик. Зенон приостановился и вполне дружелюбно и вежливо обратился к девушке:
– Добрый вечер, панна Марыся, что слышно хорошего?
– Добрый вечер, – с улыбкой отозвалась она. – Благодарю, все хорошо.
– Однако ж одно неудобство у вас все-таки имеется.
– Какое это неудобство? – удивилась она.
– Ну как же! Госпожа Шкопкова вроде бы добрая женщина, а о такой простой вещи и не подумала, – сочувственно продолжал он.
– О какой вещи?
– Да о диване.
– О диване? – Марыся удивленно раскрыла глаза.
– Ну конечно же, о диване. Ведь прилавок в магазине узкий и к тому же жесткий. Вдвоем, да еще с таким мужчиной, как господин Чинский, на нем вряд ли можно удобно устроиться.
Молодые люди громко расхохотались.
Марыся, еще не успев осознать смысл его слов, но почувствовав таящуюся в них подлость, пожала плечами.
– Не понимаю, о чем вы говорите…
– Смотрите-ка, она не знает, о чем я говорю, тоже мне, Сузанна-девственница, – обратился Зенон к товарищам. – Зато прекрасно знает, как это делается.
Новый взрыв смеха был ему ответом.
Марыся, дрожа всем телом, вынула ключ из замка, сбежала по ступенькам и чуть ли не бегом кинулась домой. Ноги у нее подгибались, в голове шумело, сердце выскакивало из груди.
Еще никто и никогда не оскорблял ее так жестоко и отвратительно. Она никому не причинила ни малейшего зла, никому дурного слова не сказала. Даже не подумала ни о ком плохо. И вдруг…
Она чувствовала себя так, как будто на нее опрокинули ведро вонючих помоев. Она бежала, а до нее все еще долетали выкрики, смешки и свист.
– Боже мой… – шептала она дрожащими губами. – Как же страшно, как мерзко…
Она старалась овладеть собой, удержать рыдания, которые разрывали ей грудь, но не смогла. Добежала до ограды у приходского сада, прислонилась к доскам и разрыдалась.
Улочка за садами была тихой и немноголюдной. Но надо же было случиться, что в это самое время начальник почтового отделения в Радолишках, пан Собек, как раз направлялся к костельному садовнику за клубникой. Увидев плачущую Марысю, он поначалу удивился, потом проникся сочувствием и решил ее утешить.
Он догадывался, что может быть причиной ее слез. Ведь он тоже знал, что молодой Чинский ежедневно навещает ее лавку.
«Небось заморочил девушке голову, влюбил ее в себя, а теперь бросил», – промелькнуло в голове пана Собека.
Он тронул Марысю за локоть и мягко заговорил:
– Не стоит плакать, панна Марыся. Я вам это от чистого сердца говорю, да и по уму так будет. Не стоит. Время пройдет, раны заживут. Жаль ваших глаз на слезы. Вы в тысячу раз достойнее его. Пусть он волнуется. Он сделал вам больно, так Бог его за это накажет еще больнее. На свете ничто не остается без воздаяния. Таков закон. Ничего не пропадает. Это как с граблями. Наступишь на их зубья, и тебе покажется, будто ты им зло причинил, а между тем и оглянуться не успеешь, как те грабли поднимутся и ручкой трах тебя же по лбу… Таков закон. Ну, не стоит плакать, панна Марыся…