Может, перемен было бы больше, если б Марыся на них согласилась. Лешек не раз пробовал ее поцеловать, но она неизменно возражала с такой решимостью и страхом, что ему ничего не оставалось, кроме как набраться терпения. Потом он уезжал, а она весь оставшийся день думала только о проведенных вместе часах и о тех, которые наступят завтра.
Закрыв лавку, девушка возвращалась домой, вся сосредоточенная на своем счастье, погруженная в его радостное переживание, преисполненная любви к этим маленьким домикам, зеленеющим деревьям, ясному небу, ко всему миру и к людям, которых приветствовала искренней улыбкой.
Именно поэтому она и не замечала косых взглядов, презрительных гримас, враждебности и насмешек. Однако же далеко не все обыватели Радолишек ограничивались немым выражением неприязни и осуждения. И вот однажды произошел случай, который вызвал крайне неприятные последствия.
В Радолишках много лет проживала известная во всей округе семья шорников Войдылло. Они происходили из мелкопоместной, но старинной шляхты, а это уже служило достаточным основанием для почтительного отношения к ним со стороны всего городка; к тому же они еще с дедовских времен прославились как лучшие шорники. Седла, трензели или упряжь от Войдылло из Радолишек пользовались широким спросом, хотя порой стоили дороже тех, что привозили из Вильно. Главой этого состоятельного и почтенного семейства был в то время Панкраций Войдылло, прозванный Милосдарем из-за его любимого обращения «милостивый государь», а его наследниками в мастерской должны были стать сыновья – Йозеф и Каликст. Третий же сын Милосдаря, Зенон, и среди родных, и в городке считался неудачным отпрыском.
Отец послал его учиться на ксендза. С трудом пропихнул ленивого в ученье парнишку через шесть классов гимназии и поместил в духовную семинарию. Но все заботы и траты отца оказались тщетными. Напрасно радовалось сердце старого Милосдаря, когда сын его, как духовное лицо, приехал в сутане, повергнув в изумление весь городок. Не прошло и года, как Зенона выгнали из семинарии. Правда, сам Зенон утверждал, что добровольно покинул ее стены, не чувствуя в себе призвания, но люди рассказывали, что причиной его изгнания из числа будущих пастырей духовных стала открывшаяся в юноше неодолимая тяга к водке и женщинам. Справедливость этих слухов явно подтверждало и последующее поведение экс-семинариста. Он чаще сидел в шинке, чем в костеле, и лучше совсем не вспоминать, у каких женщин он бывал частым гостем на улице Крамной.
Поскольку он знал латынь, то годился еще для работы в аптеке. По крайней мере, так думал его отец. Но и тут Милосдарь ошибся. Зенон весьма скоро оставил место в аптеке. Разные о том ходили слухи, которые никак нельзя было проверить, поскольку радолишский аптекарь, господин Немира, к числу болтунов не принадлежал, а со старым Милосдарем дружил.