И он проиграл несколько тактов вальса из «Осенних вариаций».
– Это он о Марыське, что у Шкопковой служит, – сообразил кто-то.
– Точно, о ней, – подтвердил Собек. – Именно о ней, на которую такое хамло, как многоуважаемый господин Войдылло…
– Замолчите! – крикнул Войдылло. – Хватит с меня!
– Вам, может, и хватит, а мне мало!..
– Не суй свой нос в чужие дела!
– Кое-кому тоже следовало бы за собой последить. Да темновато. Издалека не видно. А сюда ведь не спустишься, потому что трусишь.
Зенон рассмеялся.
– Вот дурень-то, чего мне бояться?
– А боишься, что по морде получишь!..
– Да ладно вам, хватит, не стоит, – примирительно посоветовал кто-то с крыльца.
– Верно, не стоит руки пачкать, – согласился с ним Собек.
– Ты у меня сам по морде получишь! – завопил Зенон.
И, прежде чем его успели удержать, соскочил с крыльца. В темноте забурлило. Раздались глухие удары, а потом громкий треск. Это прекрасная мандолина пана Собека разлетелась вдребезги от столкновения с головой бывшего семинариста. Противники сшиблись и повалились на землю. Сцепившись, они покатились к забору.
– Пусти! – послышался сдавленный голос Зенона.
– Получай, хамло! На тебе, вот, вот, чтоб помнил впредь!
Восклицания Собека сопровождались звуками ударов.
– Ну, берегись, коль на меня нарвался!.. А вот тебе! Вот! Будешь к девушкам приставать?! А?
– Не буду!
– Ну так получай, чтоб помнил!
– Не буду, клянусь!
– А вот еще, чтоб помнил свою клятву! И еще! И еще!..
– Братцы, спасайте! – заскулил Зенон.
Вокруг дерущихся собралось с полтора десятка человек. Но никто не двинулся, чтобы помочь Зенону. Собека в городке уважали, и даже те, кто не знал причины ссоры, предпочитали думать, что правда на его стороне, тем более что его противником был скандалист, пользовавшийся дурной славой. Приятели Зенона тоже не спешили оказать ему поддержку. В глубине души они с самого начала были на стороне Собека. Да и драку начал сам Зенон.
– Господа, – попытался урезонить кто-то из толпы, – хватит уже, прекратите!
– Перестаньте, – поддержал его другой.
Собек поднялся с земли. Из дома с керосиновой лампой в руке выбежал Лейзор. Теперь в ее свете стало видно, какой ущерб был нанесен внешности Зенона. Он стоял в разорванной одежде, под глазами красовались синяки, нос был разбит. Он пошевелил во рту языком и выплюнул несколько зубов.
Собек отряхнул костюм, поднял с земли гриф мандолины, за которым на жалобно вздрагивавших струнах тянулись остатки корпуса, откашлялся и молча ушел.
Все прочие тоже стали расходиться, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая. Но на следующее утро все Радолишки кипели, как встревоженный улей. Собственно говоря, у собравшихся перед костелом и не было другого предмета для разговора. Все уже точно знали причину случившейся потасовки и чем она закончилась. В общем-то, люди признавали правоту Собека и радовались укрощению Зенона. Однако ж общее мнение обратилось против Марыси. Ее осуждали, во-первых, за то, что из-за нее дрались парни, а во-вторых, как бы там ни было, продолжительные посиделки молодого Чинского в магазине явно свидетельствовали об испорченности юной девицы.