Она никак не могла простить своему хозяину-кормильцу и ровеснику, старому господину Чинскому, что он приказал возвести новый дворец и не отстроил сожженный во время нашествия прежний дом, да еще велел построить его в три этажа, как будто специально, чтобы старым ногам экономки пришлось подниматься и спускаться по всем этим лестницам.
Вот и сейчас, хотя голова ее была занята другими мыслями, пани Михалевская не преминула неодобрительно хмыкнуть в сторону этого вздорного новшества, к которому она так и не смогла привыкнуть, несмотря на то что со времени его постройки уже прошло с полтора десятка лет.
Миновав ворота, бричка завернула в боковую аллею парка и остановилась перед служебным входом. Пани Михалевская была слишком взволнована, чтобы заняться выгрузкой и разместить в кладовой привезенные припасы. Точно локомотив скорого поезда, она пронеслась через кухню, буфетную и столовую, при этом сопя гораздо сильнее, чем это было вызвано усталостью и набранной скоростью.
Она знала, где в эту пору дня можно найти супругов Чинских, и не ошиблась. Они были на северной террасе. Госпожа Элеонора, сухая, прямая и затянутая в тугой корсет, сидела на твердом стуле без подушки (других она не признавала), погрузившись в огромные учетные книги фабрики. За ее спиной стоял бухгалтер, пан Слупек, и на лице его было такое выражение, словно его вот-вот должны подвергнуть пытке. Его лысую голову, похожую на огромный розовый гриб-дождевик, густо покрывали капельки пота. В другом конце террасы в огромном плетеном кресле восседал господин Чинский, которого окружали неправдоподобно высокие пачки газет. Пани Михалевская молча остановилась посередине террасы как воплощение ужаса.
Господин Чинский опустил очки и поинтересовался:
– В чем дело, Михалеся?
– Несчастье! – простонала она.
– Лимонов не было?
– Ах, да какие там лимоны!.. Ком-про-ме-та-ция!
– Что случилось? – спокойно, но уже с бо́льшим интересом спросил господин Чинский, откладывая газету.
– Что случилось?.. Скандал!.. Я думала, что сгорю со стыда. Все местечко ни о чем другом и не говорит! Только о нем!
– О ком?
– Так о нашем дорогом Лешеке.
– О Лешеке?
Госпожа Чинская подняла голову и произнесла:
– Запомните, пан Слупек. Мы остановились на этой позиции, тысяча четыреста восемьдесят два злотых и двадцать четыре гроша.
– Слушаюсь, госпожа, – ответил бухгалтер и, переведя дыхание, повторил: – Двадцать четыре гроша. Мне уйти?
– Нет, останьтесь. Так о чем ты говоришь, Михалеся?
– О пане Лешеке! Стыд для всей семьи! Я узнала такие вещи, что просто слов нет!