Он так был доволен собой, что весь сиял.
– Для милой семь верст не крюк! – восклицал он.
– Вы же весь перепачкались, господин Лешек! Вот я сейчас дам вам воды.
Она как раз наливала воду в таз, когда вошла госпожа Шкопкова с обедом. Она окинула молодых осуждающим взглядом, но ничего не сказала.
– Господин Чинский ремонтировал свою машину, – пояснила Марыся, – и хотел умыться, потому что весь перемазался.
– Я постараюсь тут не набрызгать, – добавил Чинский.
– Ничего страшного, – сухо ответила пани Шкопкова и вышла.
Но молодой инженер даже не обратил внимания на холодность хозяйки магазинчика. Он весело объяснял Марысе, что именно сломалось в моторе и как он ловко справился с ремонтом. Постепенно и девушка обрела прежнюю свободу.
– Как же мило ты смеешься! – твердил Чинский.
– Обыкновенно.
– А вот как раз и не обыкновенно! Клянусь тебе, Марысенька, ты во всем, абсолютно во всем совершенно исключительная. А уж если говорить о смехе… каждый смеется по-своему.
И тут он стал показывать, как кто смеется. И делал это так забавно, такие мины при этом корчил, что и мертвого бы расшевелил. Лучше и дольше всего Лешек изображал толстую экономку, пани Михалевскую.
Он и ведать не ведал, что как раз в это время сама пани Михалевская чуть не плакала, причем именно из-за него.
Когда она уже усаживалась в бричку, кучер заметил, что у экономки пылает лицо, точно она только что варенье варила и стояла над огнедышащим тазом. И всю дорогу он слышал, как она бормотала что-то, вздыхала и даже постанывала.
«Что-то случилось», – решил кучер.
И правда, случилось. В городке пани Михалевская узнала такие страшные вещи, что поначалу даже не хотела в них верить и не поверила бы, если бы несколько человек этого не подтвердили и если бы своими глазами не увидела, где господин Лешек поставил мотоцикл и просидел битых два часа.
Пара некрупных, но откормленных гнедых шла хорошей рысью, однако пани Михалевской казалось, что бричка едва движется. Она все время смотрела вперед, подсчитывая, сколько километров осталось еще до Людвикова.
Наконец за лесом открылся широкий вид. Поля мягко спускались вниз к видневшейся на горизонте голубоватой полоске озера. Над озером симметричными рядами выстроились маленькие кубики домиков из красного кирпича, а над ними – печные трубы. На холме среди зарослей зелени белел высокий дворец, который все в округе считали восьмым чудом если не света, то по меньшей мере северо-восточных польских земель. И только одна-единственная пани Михалевская не разделяла этих восторгов. Она предпочитала старый деревянный, но более просторный и уютный дом, в котором родилась, выросла и трудилась с детства.