Что касается данных по Европе, я знала, что могу обратиться к двум лучшим историкам в наших рядах: Максу Неттлау и Рудольфу Рокеру. С такой командой помощников больше не нужно было ни о чём волноваться.
И всё же я переживала. Мне нужно было что-то такое, что помогло бы вернуться в атмосферу своей личной жизни: вспомнить события, мелкие и значимые, которые задевали меня эмоционально. На помощь пришла моя старая слабость: настоящие горы писем, которые я когда-то писала. Меня часто упрекал Саша, также известный как Александр Беркман, и другие товарищи за склонность растекаться мыслью по древу в письмах. Именно благодаря этой иногда излишней особенности мне удалось воспроизвести настоящую атмосферу прошедших дней. Бен Рейтман2, Бен Кейпс3, Яков Марголис4, Агнес Инглис, Гарри Вайнбергер5, Ван, мой романтичный поклонник Леон Басс6 и десятки других друзей с готовностью ответили на мою просьбу выслать мне мои письма. Моя племянница, Стелла Бэллантин, сохранила всё, что я ей писала во время своего заключения в тюрьме Миссури. Она и моя дорогая подруга Элеонора Фицджеральд также сохранили мои письма из России. В общем, вскоре я стала обладательницей более тысячи образцов своих эпистолярных извержений. Признаюсь, что было больно читать большинство из них, поскольку нигде человек не проявляет себя так глубоко, как в личной переписке. Но для моей цели они обладали высочайшей ценностью.
С этим багажом я выехала в Сен-Тропе, живописную рыбацкую деревушку на юге Франции, в компании Эмили Холмс Коулмэн7, которая намеревалась быть моим секретарём. Деми, как её обычно называли, была дикой лесной феей с взрывным характером. Но вместе с тем она была нежнейшим созданием, лишённым коварства и злопамятства. Она была, в сущности, поэтессой, чувствительной и с развитым воображением. Мой мир идей был ей чужд, несмотря на то, что она была бунтаркой и анархисткой от природы. Мы яростно ссорились, часто до того, что хотели искупать друг друга в заливе Сен-Тропе. Но это было ничто по сравнению с её очарованием, глубоким интересом к моей работе и прекрасным пониманием моих внутренних противоречий.
Мне всегда было нелегко писать, а эта работа была не просто текстом. Мне пришлось пережить ещё раз своё давно забытое прошлое, восстановить воспоминания, которые я не хотела доставать из глубин сознания. Будущая книга заставляла меня сомневаться в моих творческих способностях, вызывала депрессию и уныние. На протяжении всего времени Деми держалась молодцом, а её воодушевление обеспечило комфорт и вдохновение в первый год моей работы.