Карл рассказал мне то, что узнал о Саше за время пребывания в Питтсбурге. Оказалось, что Сашу подозревал в измене Генри Бауэр — фанатичный сторонник Моста. Тот то и дело предостерегал своего последователя от излишней откровенности с нами и считал, что мы помогаем «этому шпиону Пойкерту». Когда Саша приехал сюда в самый разгар хоумстедских беспорядков, Бауэр уже был враждебно к нему настроен. Генри по секрету сказал Нольду, что проверит Сашину сумку, пока тот будет спать, и, если найдёт что-то подозрительное, убьёт немедля. Бауэр спал в одной комнате с Сашей с заряженным пистолетом, готовый ответить выстрелом на любое подозрительное движение. А Нольда так поразили Сашино самообладание и прямота, что он окончательно счёл все домыслы Бауэра нелепыми и пытался убедить его, что Мост несправедлив ко всем, кто спорит с ним. Карл больше не верил Ханнесу так безоговорочно.
Рассказ Карла ужаснул меня. А если бы в сумке Саши оказалось что-то «подозрительное» с точки зрения Бауэра?! Слепой ученик Моста попросту застрелил бы моего любимого! А каков Мост? До какой же степени дошло его неприятие Саши, раз он воспользовался столь подлыми методами! Что может вынудить человека совершать такие поступки? Я отхлестала Моста за то, что он возненавидел Сашу. Я сама возненавидела — мужчину, которого когда-то любила, человека, который был моим идеалом. Мне было так больно, неприятно, страшно… Я не могла постичь всё это до конца.
О своём суде Карл упомянул лишь вскользь. Он сказал, что готов оказаться в тюрьме, чтобы хоть как-то помочь Саше выдержать тяжёлое испытание. Верный Карл! Его преданность Саше сблизила нас, он стал мне очень дорог.
Поезд набирал скорость, но, находясь уже далеко от города, я всё ещё видела пламя, которое выстреливали в чёрное небо трубы завода, освещая холмы Аллегени. Теперь Аллегени держит в заточении всё самое мне дорогое — и возможно, навсегда! Я планировала покушение вместе с Сашей, я позволила ему уехать одному, я согласилась с его решением отказаться от адвоката. Как я ни старалась избавиться от чувства вины, оно всё же не давало мне покоя, пока я не забылась сном.
Глава 11
Мы не оставляли попыток сократить Сашин срок. В конце декабря на одном из еженедельных собраний я заметила, что из аудитории на меня пристально смотрит незнакомый мужчина — высокий, широкоплечий, голубоглазый, с мягкими светлыми волосами. Особенно мне бросилось в глаза то, что он всё время болтал правой ногой, при этом вертя в руках часы. Эти монотонные движения вгоняли в сон, и приходилось постоянно себя одёргивать. В конце концов я подошла к незнакомцу и забрала у него часы. «Детям нельзя играть с огнём», — шутливо сказала я. «Хорошо, бабушка, — ответил он в том же тоне, — но вы должны знать, что я революционер. Я люблю огонь. А вы разве нет?» Он улыбнулся, обнажив красивые белые зубы. «Да, но ко времени и к месту, — парировала я. — А здесь сейчас столько людей! Вы меня нервируете. Пожалуйста, перестаньте болтать ногой». Мужчина извинился: оказалось, что дурной привычкой он обзавёлся в тюрьме. Меня охватил стыд — я тотчас вспомнила Сашу и попросила незнакомца не обращать внимания на мои упрёки. «А не могли бы вы рассказать мне о своей жизни в тюрьме? У меня там сейчас близкий друг», — сказала я. Очевидно, он понял, о ком я говорю. «Беркман — человек отважный, — ответил мужчина. — Мы в Австрии о нём знаем и восхищаемся его поступком».