С усилием, преодолевая явственно ощутимое сопротивление, как будто шел по горло в воде, я сделал несколько шагов, отделявших меня от ложа Клари Ваджуры. К счастью, в пещере было настолько темно и дымно, что даже моими натренированными в последние годы глазами почти ничего не различишь. Только совсем небольшой темный холм под тонким одеялом и серое пятно лица. Все к лучшему, как бы я ни храбрился, а не был готов увидеть, как на самом деле выглядит мой несбывшийся, практически вымышленный друг.
Оказавшись совсем рядом с ним, я содрогнулся от боли, душевной или физической, поди разбери, такой острой, что уже нет разницы. Вот она, обратная сторона способности наслаждаться близостью чужой силы. Рядом с печальной леди Сотофой впору было повеситься, а здесь, возле умирающего Клари Ваджуры, даже вешаться не надо, и так уже практически мертв.
Я инстинктивно отшатнулся, и мне сразу ощутимо полегчало.
– На тебя он тоже так действует? – встрепенулся юный шаман. – Я стараюсь не подходить к нему слишком близко без особой нужды. Раньше было еще ничего, только боль, печаль и ярость, но теперь, где-то с середины весны он до краев переполнился смертью. Смерть выплескивается из него, как вода из бочки после весенних ливней, окажешься рядом, промокнешь до костей. Несколько раз мне пришлось кормить его добычей, пойманной в мире теней, а для этого человека хочешь, не хочешь, надо обнять. Вот это было по-настоящему тяжело, как будто сам наполовину умер. А под конец кажется – целиком.
– Но ты все равно его кормил?
– Трижды, – кивнул великан. – А куда было деваться. Дед говорил: пока этот человек хотя бы отчасти жив, обязательно надо его кормить на каждой новой луне. Не годится мучить умирающего калеку еще и голодом. Я все сделал, как надо. Но все остальное время ближе, чем на десять шагов к нему не подхожу.
Десять шагов – это он молодец, верно вычислил безопасное расстояние. Но даже в трех шагах от тела Клари Ваджуры оказалось вполне выносимо. Ну и отлично. Значит, не промахнусь.
Что без Смертного Шара на этот раз не обойтись, я понимал заранее. Без моего вмешательства у Клари не было никаких шансов. Но я все равно колебался. Даже сейчас.
Мои Смертные Шары только очень условно можно называть «смертными», потому что для этого трюка я использую традиционную и вполне общеизвестную технику из области угуландской боевой магии. Если особым образом щелкнуть пальцами левой руки, появляется что-то вроде шаровой молнии. У всех нормальных человеческих колдунов этот светящийся шар – просто эффективное оружие: кого настигнет, убьет, и дело с концом. Однако в моем исполнении Смертный Шар никого не убивает, а лишь порабощает волю того, в кого попал. Настолько качественно порабощает, что жертва по моему приказу может не только выдать все страшные тайны, обняться со злейшим врагом и прирезать родную мать, но и выздороветь от неизлечимой болезни или, скажем, отправиться прямиком в другой мир, не обладая даже намеком на способность странствовать через Хумгат. Знающие люди говорят: это потому, что я очень не люблю убивать, зато сам убиться готов, лишь бы все всегда было по-моему.