Иными словами, я натурально свихнулся от злости и вместо того, чтобы просто покинуть негостеприимную Йохлимскую пустошь Темным Путем, что, по идее, было вполне возможно, топтался на месте наперекор здравому смыслу и бранился, малоубедительно размахивая хлипкими верхними конечностями. Ясно, что долго это продолжаться не могло.
Долго оно и не продолжалось, максимум минуту, на протяжении которой меня разрывала изнутри ярость Йохлимских ветров, помноженная на мою собственную злость, а потом ураган – не внутренний, а тот, что бушевал снаружи, подхватил меня и понес. Но вместо того чтобы швырнуть на землю, предсказуемо расплющив в лепешку, довольно аккуратно на нее положил. Ну, то есть для урагана аккуратно, так-то все тело потом было одним сплошным синяком.
Я не из тех, кого можно успокоить оплеухой, обычно получается наоборот. Но сейчас удар о землю подействовал на меня вполне умиротворяюще. Во-первых, я осознал, что по-прежнему жив – не только хорошая, но и совершенно неожиданная новость. Во-вторых, вспомнил, что Клари Ваджура исчез, это было по-настоящему необъяснимое чудо, которое случилось с ним, а значит, отчасти и со мной. А в-третьих, я отчетливо услышал, как голос, похожий на удар, или удар, похожий на голос, тот, что уже говорил мне «на здоровье», произнес: «Ну ты и дурак». И как-то сразу с ним согласился: еще какой дурак. Так глупо и неосмотрительно я не вел себя даже в самые первые дни жизни в Ехо, когда был уверен, что попал на вечный праздник и весь Мир ко мне бесконечно добр. С тех пор я более-менее научился сохранять стойкость в испытаниях, но неожиданная радость, как выяснилось, по-прежнему легко лишает меня контроля над собой.
А потом я подумал, что раз уж остался цел, у меня будет время исправиться. И достаточно счастливых моментов для тренировки стойкости, куда они денутся, сколько суждено – все мои. И не заплакал от облегчения только потому что к этому моменту сил у меня не оставалось вообще ни на что. Даже закрыть глаза казалось слишком тяжелой работой, поэтому я лежал и смотрел в небо. У нас оно всегда бледное, почти белое, над Уандуком – всех оттенков красного цвета, а здесь, над Чирухтой, зеленое. И никто: ни ученые, ни отставные магистры, ни мудрые ведьмы вроде леди Сотофы – не могут внятно объяснить, почему оно так. Может быть, Клари Ваджура теперь узнает? Ветры все-таки поближе к небу, чем мы.
За обдумыванием этого естественнонаучного вопроса меня и застал юный шаман Товуайра. Я успел забыть, насколько он огромный, и теперь удивился заново, когда надо мной навис великан. Рыжий, растрепанный и ужасно довольный тем, что наконец-то меня нашел.