Невозможно представить себе Кальвина, этого демона прилежания, бездеятельным, всю свою жизнь работает он без единой передышки. Еще спят все дома города, еще не проснулось утро, но уже горит на Rue de Chanciones [89] лампа на его рабочем столе, а потом, далеко за полночь, когда все кругом давно уже спит, все еще светит в его окне этот как бы вечный свет.
Продуктивность Кальвина непостижима, можно подумать, что работает он сразу четырьмя или пятью мозгами одновременно. И действительно, этот постоянно больной человек выполняет одновременно работу четырех или пяти человек разных специальностей. Собственно, его непосредственная служба — быть проповедником церкви Св. Петра — это всего лишь одна из принятых им на себя обязанностей, постепенно присваиваемых им, обуреваемым истерической жаждой власти; и хотя тома напечатанных проповедей, прочитанных им в этой церкви, уже заполняют целый стенной шкаф, и едва ли копиисту за всю его жизнь удается переписать их, это всего лишь малая часть всей работы Кальвина.
Он — глава консистории, и та без его согласия не принимает ни одного решения, он — автор бесчисленных богословских и полемических книг, переводчик Библии, создатель университета и учредитель богословской семинарии, постоянный советник муниципалитета, офицер генерального штаба в религиозной войне, глава дипломатического корпуса и организатор протестантизма, он, этот «министр святого слова», управляет и руководит всеми министерствами своего теократического государства. Он проверяет сообщения проповедников из Франции, Шотландии, Англии и Голландии, организует пропаганду своего учения за границей, а также книгопечатание и распространение книг в рамках секретной службы, своими щупальцами охватившей всю землю. Он дискутирует с другими протестантскими вождями, ведет переговоры с князьями и дипломатами.
Ежедневно, чуть ли не ежечасно, посещают его люди из-за границы; ни один студент, ни один молодой богослов, проезжающий через Женеву, не преминет явиться к нему, чтобы получить у него совет или выказать ему свое уважение. Его дом подобен почтовой станции, сам же Кальвин является — в одном лице — постоянным справочным бюро по всем государственным и частным делам; вздыхая, пишет он однажды, что не может вспомнить, имел ли за свою службу в Женеве хотя бы пару часов, когда ему никто не мешал.
От доверенных лиц из отдаленнейших стран, из Венгрии, Польши ежедневно приходят к нему письма; одновременно — священнический сан обязывает его к этому — он дает советы бесчисленным людям, обращающимся к нему за помощью. Вот эмигрант прибыл в Женеву и хочет привезти сюда свою семью: Кальвин собирает деньги, ищет ему жилье и средства к существованию. Вот кто-то собирается жениться, другой — развестись; обе дороги ведут к Кальвину, ни одно религиозное событие в Женеве не может совершиться без его согласия, без его совета. Но если бы эта страсть к автократии ограничилась только сферой религиозных вопросов! Нет, для такого человека, как Кальвин, в его жажде власти границы между религиозным и земным не существует; как теократ, он все земное желает подчинить божественному, духовному.