И в этой братоубийственной смуте, за великими полководцами церковных войн, в стороне от них отчетливо видится тонкое, подернутое печалью лицо Эразма. Он не стоит у столба для пыток, в руке у него нет меча, пламенные страсти не искажают его лицо. Но глаза его сияют голубым светом — они так прекрасно переданы Гольбейном, — и он смотрит сквозь этот хаос человеческих страстей в наше не менее страшное время. Некая спокойная отрешенность лежит на его челе, — ах, ему хорошо известна эта вечная стультиция мира, — но легкая, едва заметная улыбка уверенности играет на его губах. Он знает, умудренный опытом человек: смысл всех страстей в том, что когда-то они устают. Такова судьба любого фанатизма — он всегда переигрывает себя. Разум же, вечный, терпеливый разум, может ждать и оставаться верным себе до конца. Иногда, когда другие в упоении безумствуют, ему следует молчать. Но его время придет, обязательно придет вновь.
Грань веков— пятнадцатого и шестнадцатого— по своей драматической напряженности эти роковые годы Европы сравнимы лишь с нашим временем. Внезапно пространство Европы становится мировым, одно открытие обгоняет другое, и благодаря отважности нового поколения мореплавателей за немногие годы наверстывается то, что на протяжении столетий было упущено либо из-за безразличия их предшественников, либо из-за отсутствия у них мужества.
Словно на электрических часах, одна за другой выскакивают цифры: в 1486 году Диас — первый европеец — открывает мыс Доброй Надежды, в 1492 году Колумб достигает американских островов, в 1497 году Себастьян Кабот — Лабрадора и, тем самым, Американского континента. Новый континент включен в мир белой расы, но уже плывет Васко да Гама от Занзибара на Каликут и открывает морской путь в Индию, в 1500 году Кабрал открывает Бразилию и, наконец, в 1519–1522 годах экспедиция Магеллана совершает достопримечательное и венчающее деяние, первое кругосветное путешествие — от Испании до Испании. Таким образом наконец-то признается созданный Мартином Бехаймом в 1490 году первый глобус — «Земное яблоко», — высмеянный его современниками как несусветная глупость, обруганный антихристианской гипотезой, отважный подвиг Магеллана подтвердил самые смелые мысли.
За одну ночь для мыслящего человечества шар, на котором оно, до сих пор ничего не знающее, угнетенное своим невежеством, носилось в звездном пространстве, словно на «terra incognita», превратился в действительность, оказывается, шар этот можно познать, можно объехать, море, до сих пор просто мифическая, бесконечно волнуемая голубая пустыня, стало измеряемым, преодолимым пространством, стало служащей человеку стихией.