– Просьба и впрямь жестока. – Маатхас откинул голову, плотнее упираясь в ствол дерева.
– А лучше на два.
Маатхас удивленно поглядел на Бану. В лице не убыло решимости. Что ж, он тоже не лыком шит. Так дела не делают.
– Зачем вам это?
– Мне будет плохо без вас.
Сагромах вздрогнул. Он, конечно, хотел услышать другое, но вместе с тем на сто процентов был уверен, что на деле услышит вообще какую-нибудь смехотворную причину, которая никак не может быть в данной ситуации весомым аргументом. Поэтому такой ответ застал тана врасплох.
– В таком случае, – он не сразу нашелся с ответом, – ваша просьба должна звучать чуть иначе.
– Попросить о таком я не смогу никогда, – отозвалась тану, мгновенно уловив ход мысли Сагромаха.
Тан помолчал, взвешивая «за» и «против». Его глаза вдруг хитро блеснули, и Бансабира даже напряглась: что это он удумал?
– Тогда, – тан тоже подобрался, отстранившись от дерева, – обмен.
Черные глаза приобрели привычное и любимое смешливое выражение.
– Чего конкретно вы хотите? – с опасением в голосе осведомилась танша.
– После всего, что случилось сегодня, я буду чувствовать себя неловко, если вы продолжите звать меня «тан Маатхас».
К его удивлению, Бану качнула головой:
– Простите, тан. Не могу, даже наедине не могу. Если я зову вас по имени, значит, вы или мой подчиненный, или родственник, или выходец из Храма Даг. Поскольку вы не одно из трех, я просто не могу. Во всяком случае, пока.
Маатхас по-настоящему возмутился:
– Что за идиотская отговорка, Бансабира!
Губы молодой женщины дрогнули, лицо на мгновение озарилось внутренним светом.
– Скажите еще раз.
– Что? – не понял тан, возмущенный еще больше тем, что ему не дали высказать, чем он был возмущен раньше.
– Мне очень нравится, когда вы зовете меня по имени. Вы могли бы звать меня Бансабирой, когда мы вдвоем?
Маатхас пристально оглядел ее лицо: высокий безмятежный лоб, лукавый взгляд, улыбка, за которой крылось что-то, чему тан не мог подобрать слова.
– Вы не только жестокая, но и наглая.
Бану пожала плечами, почти кокетливо отведя глаза в сторону – совсем так, как она делала в их встречу в Оранжевом танааре, Маатхас мог поклясться! Настойчивое желание повалить негодницу на траву и подмять под себя податливое тело опять ударило в голову.
– У волчьей танши и аппетиты волчьи, – прокомментировала Бану, вновь поднимая глаза на мужчину. – Ну или танские.
Она глядела на Маатхаса и улыбалась, сияя до кончиков распущенных и немного спутавшихся золотистых волос. Тан не удержался – пересадил женщину на свои колени удобнее, поднес ее руки к лицу, прижался к пальцам, потерся о них губами, не разрывая зрительного контакта. Ему нравилось.