– Госпожа, – осмелился Ганселер. Дождавшись, пока Шиада оторвется от созерцания жареной рыбы и обратит внимание, мужчина продолжил: – Вас что-то беспокоит?
Шиада оценивающе ощупала взглядом собеседника.
– Да, – отозвалась кратко.
Ганселер поерзал, сгрыз очередную половину рыбешки и попробовал еще раз:
– Может, я могу чем-то помочь?
Шиада поглядела на мужчину заинтересованно. Он хорошо к ней относился, с самого начала, кажется. Правда, ума это ему не добавляло, но почему не попытаться.
– Ты знаешь, какой сегодня день?
– Двадцатое мая, – отрапортовал начальник замковой стражи.
– А какой срок?
– Срок? – Лицо Ганселера чуть вытянулось, уголки губ опустились. Он помотал головой молча.
– Ну… – Шиада покопалась в голове, думая, как лучше объяснить. – Какой знак сейчас проходит солнце? Кто царствует в небесах?
Ганселер вновь мотнул головой, выкатив глаза:
– Единый, что размыт переменами. Говорят, он самый легкий из всех Небесных Владык, непостоянный, яркий и солнечный, как незамужняя дева, купающаяся в прелести собственной юности. Но непостоянство – лишь беспечная сторона перемен. И то, что не находит выхода в шалости, часто приводит к трагедии.
Жрица поплотнее обхватила себя руками, поджала плечи, вдыхая глубоко. Медленно выдохнула, облизнулась и, словно катая слова по языку, проговорила:
– В сумерках Шиады срок Близнецов пахнет особенно остро. И он заканчивается.
– Вы любите сумерки, – зачем-то сказал Ганселер, пристально следя за женщиной. Про еду оба уже и думать забыли.
Шиада качнула медноволосой головой.
– Я пытаюсь их понять, но так и не могу, – вздохнула жрица. – И никто не может разобраться в хаосе, кроме Того, кто его создал. Заря, срок Девственницы Тинар, дает надежду. Полдень, время Илланы, сулит благоденствие. Беспросветная ночь Нанданы-Смерти приносит мудрость. А с Шиадой все иначе. Она очень похожа на Близнецов: Госпожа Ворон едина, однако даже отдельные Ее облики не всегда имеют четкие контуры. В сумерках рождается ложь, за которой прячется что-то подлинное, истинное. Но сколь ни копайся, как ни ищи, все, что тебе удается, – поймать за хвост Тень Силы. И не больше.
Величественному разочарованию Шиады, казалось, не было предела. Она печально улыбнулась и глянула на Ганселера.
– Это беспокоит меня, Ганселер, – с легкомысленной иронией отозвалась жрица. – Это как если бы я просила лекаря вылечить больную ногу, не зная, что у меня за хворь, и потому опасаясь, как бы он не сказал, что следует отсечь.
Ганселер поморгал, оторопело глядя на госпожу, не нашел, что ответить, и в душе глубоко-глубоко посочувствовал Бераду. Да он, пожалуй, святой!