– Погода меняется, – вновь подала голос Шиада, заговорив совершенно другим, будничным тоном. – Надо побыстрее доесть и укладываться. Оденься теплее.
Ганселер не задавал лишних вопросов, но совету последовал. Ночью действительно резко похолодало, поднялся страшный ветер.
Утром они выдвинулись почти с рассветом: нормально поспать в таком холоде все равно не удалось; путники ежились, кутаясь в не по сезону тонкие плащи и стуча зубами. Вскоре достигли мелкого городка, где остановились на ночь в одной из гостиниц, спрятавшись от вечернего дождя. Ганселер настоял, чтобы Шиада не снимала покрывала, – с ее внешностью непросто затеряться в толпе, так что лучше поскрытничать. Шиада не имела никакого желания противоречить: за ужином не поднимала лица от тарелки и бессмысленно глядела в собственные ноги, когда Ганселер вел ее по ступенькам в жилые комнаты второго этажа. Какое ей дело до ступенек, если от тревог уже деться некуда?!
В следующие несколько дней сухое теплое пристанище встретилось дважды. Сначала хилая лачуга фермера с семьей. Шиада оставила им за ночлег два золотых, чем привела в восторг женщину и в недоумение – мужчину. «Надеюсь, ты позволишь нам остановиться у вас на обратном пути?» – улыбнулась жрица на прощанье. Еще встретилась таверна, где они, как в прошлый раз, старались держаться скрытно и неприметно. Покинув пристанище на следующее утро, Шиада вздохнула с облегчением, а Ганселер, подобравшись, наоборот: до Ладомаров отсюда оставалось рукой подать.
Алай затянул мышцы спины так, что едва не хрустнул позвоночник. Как это могло случиться? Если есть на свете хоть какие-то боги, в конце концов?! Или мало им было, что отняли у него любимую женщину и троих детей?!
Пальцы царя, узловатые, широкие, в тяжелых перстнях с рубинами той же огранки, что красовалась на массивных браслетах поверх атласного камзола, медленно и неуклонно, как щупальца спрута, смяли пергамент в клочок. Алай зло усмехнулся: следовало ожидать подобной подлости, да он и ожидал, но все же надеялся на лучшее. Видно, не такая уж и живучая штука эта надежда. Царь швырнул свертыш в конец стола.
Таммуз не подвел его, изыскав способ отослать голубя в Орс. Славный отпрыск. Только вот недальновидный. Таммуз просил привести войско, если потребуется, и боем отбить Таниру. Войско. Войско, скрипнул зубами царь. И где его взять?! Армия, которая осталась царю, конечно, обладала какой-то силой, но ее ни за что не хватило бы, чтобы сокрушить легионы Адани. Начинать военные действия сейчас – абсурд. Таммуз не может не понимать. Из трех его сыновей он, безусловно, наиболее подошел бы на роль наследника: не такой вспыльчивый, как Халий, и не такой мягкосердечный, как Аман. При этом решительный и, судя по письму, в аданийском изгнании-пленении вполне отчаянный.