В опоздании поезда вряд ли можно было увидеть трагедию. Трагедия состояла в том, что произошел взрыв.
Да, именно так. В секретном туннеле грохнул взрыв!
Французская противотанковая мина рванула довольно внушительно, однако бронепоезд не пострадал. Секретный поезд пошел на развилке влево, а взрыв произошел в тоннеле, который уходил вправо.
Другими словами, если бы Гельмут не перевел стрелку, поезд фюрера был бы поврежден и на какое-то время непременно вышел бы из строя. Мелочь, но как она действует на нервы. Надо было знать чрезвычайно тонкую и до крайности ранимую нервную систему фюрера, чтобы понять, какова будет его реакция.
Мы с Гельмутом стали первыми подозреваемыми по делу, однако расследование неизбежно упиралось в то, что нам с Гельмутом не было смысла закладывать мину, поскольку мы перевели стрелку и пустили поезд по другой ветке. Да, мы пошутили, но наша шутка, между прочим, спасла бронепоезд фюрера от крушения.
Короче говоря, нас выпустили в тот же день. Похоже, нас никто не собирался наказывать, что представлялось вполне логичным.
Мы продолжили разговор в компании с добрым французским коньяком, запасы которого заметно оскудели. Конечно, в глубине души я понимал, что эпизод с поездом произошел не случайно и что Гельмут — темная лошадка, но выяснить в тот момент подоплеку событий у меня не было никакой возможности. Все прояснилось гораздо позже.
Наутро меня снова ждал сюрприз. Похоже, они стали выстраиваться в очередь у моей входной двери.
Когда фюрер загорался идеей, погасить ее могла лишь другая идея, однако при условии, что она исходила от него же и была еще более захватывающей. Чрезвычайно нервный, взрывной и подвижный, он мог за день навертеть груду дел.
Однако к вечеру Гитлер часто впадал в меланхолию. Тогда вождь уединялся в спальне со своей красавицей, подругой жизни Евой Браун, и до полуночи, лежа в кресле, читал английские газеты, в то время как она пила кофе и лакомилась превосходными шоколадными конфетами, до которых фюрер, впрочем, тоже был большим охотником.
Однако разговор не о том. Очередным сюрпризом оказалась моя встреча с Адольфом Гитлером. Сам того не ведая, я предотвратил крушение его бронепоезда, который он ценил так, как мальчик ценит свою любимую игрушку, поэтому, видимо, пожелал встретиться со мной лично.
Дул свежий июньский ветерок. С открытой террасы секретной виллы открывался превосходный вид на Альпы. Величественные горы гипнотизировали наблюдателя белоснежными вершинами, а фюрер — своим взглядом, хотя гипноз фюрера был далеко не таким величественным и волшебным, как обаяние Альп.