Надписи на подарках Гитлера мне показались странными. Если подарки Гофману, то почему упоминается товарищ Сталин? И почему обозначены даты, которые еще не наступили, — двадцать второе июня и семнадцатое июля сорок первого года?
Хелен ответила, что надписи на подарках тоже насторожили ее. Она несколько раз невзначай спрашивала о них у Гофмана, но он каждый раз лишь загадочно улыбался, как видно, желал набить себе цену.
Какой-то очередной воздыхатель вдруг подошел к нашему столику и преподнес мне, как счастливому кавалеру, пачку превосходных эксклюзивных французских сигарет. Когда он, расшаркиваясь, удалился, я посмотрел на Хелен.
Она не курила. Видя, что мне не терпится испробовать табак и выразить по поводу его качества свое мнение, она посоветовала удалиться в курительную комнату, которую Эмма специально оборудовала где-то наверху, так как не выносила табачный дым: у нее от него случались довольно неприятные приступы аллергии.
Я прошел по какому-то узенькому замысловатому коридору, с трудом нашел нужную лестницу, поднялся по ней, она была винтовой и довольно скрипучей. Едва не стукнувшись головой о какой-то коварно выступивший наружу угол, я наконец вошел в искомую комнатку.
Похоже, собравшиеся в пивной летчики были некурящими спортсменами, а может, они сделали ход конем, подарив мне пачку отличных сигарет, чтобы я хоть на минутку оставил Хелен одну, тогда они смогли бы наконец непринужденно пообщаться с ней.
В общем, не знаю почему, но в курительной комнате никого не было. Бросилась в глаза чистота. Свежий вечерний ветер ударил в лицо сквозь раскрытую оконную створку.
Я подошел к подоконнику, с нетерпением вскрыл пачку и закурил. Табак был мягким и слегка волнующим.
Конечно, после «Казбека» и «Беломорканала» табак вызывал другие ощущения, был необычным. Я не сказал бы, что он был лучше, — просто в самом деле он был мне в диковинку.
За окном сгущались сумерки. С высоты, на которой находилось окно, мне были видны угол здания и часть освещенной улицы.
Внезапно раздался грохот мотоциклетных двигателей. Я увидел, как на улице промелькнули мощные черные мотоциклы, на них уверенно восседали люди в форме мышиного цвета.
Через секунду внизу, в зале пивной, послышался шум, а вслед за ним — отрывистые команды. Я насторожился.
Крики доносились довольно отчетливо. Скоро мне удалось понять, что полиция ищет опасного преступника и проводит облаву, требуя от всех оставаться на своих местах.
Я поспешил вниз к Хелен, но вдруг донесшийся из окна протяжный шакалий вой заставил меня замереть на месте. По коже пробежала противная дрожь.