— Почему вы отказались?
— Мне было предложено какое-то неимоверное количество рейхсмарок за нее, но что для меня значат деньги? Картина, которую вы видите, имеет удивительное свойство. Она словно дышит и вдохновляет меня на новые подвиги. Особенно я почувствовал ее дыхание после смерти моей незабвенной Эльзы.
Художник умолк и заметно помрачнел. Я тактично не стал больше задавать никаких вопросов.
Мы спустились вниз и продолжили светский разговор о всяких пустяках. Коньяк по-прежнему был великолепен. Он разогревал душу, и ближе к вечеру я почувствовал себя совершенно здоровым. Эрик как будто прочитал мое состояние, которое, впрочем, без труда можно было угадать по моим заметно повеселевшим глазам.
— Валерий, послушайте, Хелен уехала вместе с Гофманом на его машине, «хорьх» она оставила вам. Вы можете ехать. Девушка из фирмы отдаст вам ключи, и, ради бога, будьте осторожны. Проверьте тормоза, прежде чем гнать сломя голову!
В самом деле, девушка, вежливо присев в реверансе, с милой улыбкой передала мне ключи. Я повернулся к Эрику.
Мы крепко обнялись на прощание если не как родственники, то уж точно, как закадычные друзья. Через пять минут я ехал обратно по серпантину в сторону Дрездена.
Проезжая мимо того места, с которого мой автомобиль сорвался ночью, я снова, в который раз, убедился, что мне крупно везет не только в воздухе. Косогор почти отвесно уходил вниз, и если бы не поваленное бурей дерево, которое своими развесистыми мощными заскорузлыми корнями остановило взлетевший ввысь автомобиль, я вряд ли встретил бы сегодняшний рассвет.
Без приключений я добрался до своего особняка в пригороде Берлина. Усталый, разбитый, в общем никакой, я хотел только одного — спать.
Ни горничной, ни садовника Гельмута в доме не было. Я сварганил себе шикарную ванну с чешской лечебной солью, с наслаждением принял ее, затем завалился в кровать, а рано утром меня разбудил великолепно вышколенный адъютант Геринга.
Он забрал кабриолет «хорьх», на котором я приехал. Ругая немецкую педантичность, я снова завалился в постель, но едва лишь снова погрузился в сладкую негу, как прибыли гестаповцы и арестовали меня.
Нобль раскрыл кражу в особо крупных размерах. Оказывается, по его версии, я, прежде чем уехать, тайно снял картину «Замок Нойшванштайн» со стены в мезонине и поместил ее в багажник «хорьха».
Повязку с уха Нобля сняли, без нее он перестал быть похожим на клоуна, выглядел гораздо респектабельнее, но обвинения, выдвинутые против меня на этот раз, по-прежнему напоминали клоунаду. Я сидел, весь помятый после вчерашнего происшествия на дороге, и чувствовал только одно — невероятную злобу.