«Нет прощения тому, кто оборвал песню. Нет искупления тому, кто убил надежду во мраке. Я тебя знаю.
Это ты нашёптывал на ухо Пенни перед тем, как он избил свою дочь.
Ты — первый аккорд лютой музыки.
Ты выглядываешь из-за плеча человека, когда он подбирает первый камень, и хотя мне кажется, что ты — часть нас всех и мы никогда от тебя не избавимся, мы вполне способны превратить твою жизнь в ад.
Нет тебе пощады. И нет искупления».
Обернувшись назад, Тиффани разглядела лицо преследователя — уже гораздо ближе! — и удвоила усилия, пытаясь тащить вперёд усталую, сопротивляющуюся пару по ухабистому полю. Задыхаясь, она с трудом выговорила:
— Вы посмотрите на него! Только посмотрите! Вы хотите, чтобы он нас догнал?
Летиция коротко пискнула, её будущий муж застонал, разом протрезвев. Глаза злополучного Макинтоша налились кровью и едва не вылезали из орбит, губы растянулись в безумной ухмылке. Он попытался воспользоваться внезапно сократившимся расстоянием, но страх придал жениху с невестой сил: теперь уже они почти тащили Тиффани за собою.
Сейчас им предстояло бежать прямиком через поле. И всё зависело от Престона. К собственному своему удивлению, Тиффани не сомневалась в успехе. Престон — надёжный, твердила про себя она. Но позади уже слышалось чудовищное бульканье. Призрак заставлял хозяина тела бежать всё быстрее; девушке чудилось, как нож со свистом рассекает воздух.
Главное — правильно рассчитать время. На Престона можно положиться. Он всё понял, ведь правда? Конечно, понял. Она в него верит.
Впоследствии Тиффани ярче всего вспоминалась тишина, нарушаемая только похрустыванием стеблей, прерывистым дыханием Летиции и Роланда и судорожным хрипом преследователя. А в её сознание врывался голос Лукавца:
— Ты расставляешь ловушку. Дрянь! Ты думаешь, я так легко попадусь снова? Маленькие девочки, играющие с огнём, обожгутся — а ты сгоришь, обещаю тебе, о, ты сгоришь дотла! И где тогда окажется ведьминская гордость? Сосуды нечистот! Прислужницы греха! Осквернительницы всего святого!
Тиффани не сводила взгляда с противоположного конца поля. Глаза слезились, а что поделать? От этой мерзости невозможно закрыться, она моросит, как ядовитый дождь, просачивается в уши и впитывается в кожу.
Позади снова свистнул нож; все трое бросились вперёд с удвоенной силой, но Тиффани знала: до бесконечности это продолжаться не может. Не Престон ли маячит во мраке впереди? А тогда что это за тёмная фигура рядом с ним, похожая на старуху-ведьму в остроконечной шляпе? На глазах у Тиффани фигура медленно растаяла.