Гладко выбритый подбородок, губы, сложенные в добродушную улыбку, глаза, что называются карими, спрятанные под красноватыми, нависшими веками, - вот примерно и все, что могло служить дополнением к внешнему образу пассажира, которого сейчас рассматривал Женя.
- Изучаете? - вдруг спросил он, поворачиваясь к студенту всем своим огромным корпусом.
Вопрос оказался столь неожиданным, что Женя растерялся, смутился, теплота его сразу покрасневших щек постепенно, точно волнами, расходилась по телу, до самых пяток.
- Понятное смущение, - сказал пассажир с видимым сочувствием. - Однако напрасное.
Он говорил не спеша, как многие волжане, выделяя букву «о», говорил весело и непринужденно, отчего у Жени стало спокойно на сердце и краска почти исчезла с лица.
- Я ведь тоже не без греха, - словоохотливо продолжал пассажир. - Пока ваши товарищи ссорились, изучал некоторые особенности молодой человечьей породы… Нет на земле ничего интереснее. Вы смотрели на берег, на зелень, цветочки, облака, а я - на вас.
- Скучное зрелище! - Журавлихин уже оправился от смущения и теперь старался показать себя остроумным собеседником.
- Правильно изволили заметить. Скучно и обидно бывает человеку, особенно моего возраста, когда он видит, как хорошие, серьезные ребята выдумали себе драму и смешно пыжатся в главных ролях.
- Но вы не знаете ее содержания.
- Все понял из первого действия.
- А не думаете ли вы, что эта сцена вовсе не рассчитывалась на зрителей?
- Тогда, может быть, на друзей? - добродушно спросил странный пассажир; он все более и более занимал Женю.
- Не понимаю.
- И это верно изволили заметить. Многого не понимаете. Я вовсе не собираюсь оставаться равнодушным зрителем. Придется вмешаться.
- Ни я, ни мои друзья этого не просили.
- Согласен.
- Тогда ваша позиция по меньшей мере странна. Не каждый потерпит, чтобы в его личные дела вмешивались посторонние люди.
- Все верно. Но я говорю не о каждом, а о вас - советских студентах, комсомольцах. Кстати, сами же соглашались с доводами своего товарища: нельзя, мол, стремиться к одной общей цели, отвернув друг от друга физиономии. Эх, ребятки, не понимаете вы, как обидно глядеть на эту мышиную возню… Столько настоящих дел, а вы тут Гамлетов разыгрываете!
- Итак, каков же вывод? - иронически спросил Журавлихин.
- Привести их сюда.
Женя уже не скрывал улыбки.
- Это приказ?
- Если хотите - да.
- По какому праву?
- По праву старшего товарища. Этого вам достаточно?
Журавлихин медлил с ответом. Лева Усиков, когда пришел на фабрику красок, воспользовался правом советского гражданина. Но дело было государственное, общественное, а не личное. В данном случае «старший товарищ» явно злоупотребляет своим правом.