— Если самая базовая и фундаментальная ценность, на основе которой сотни тысяч лет продолжается человеческий род, так зыбка, что же тогда говорить о ценностях второго порядка, созданных переменчивой людской культурой и религией?
Гузка замолчал, и Кеша понял, что дальше начинается платный контент. Философ, конечно, был прав до последней буквы, но вступление казалось недостаточно завлекательным для того, чтобы тратить на продолжение шэринг поинтс. Которых не было все равно. Тем более, Кеша по опыту знал — светочи духа обычно выдают самое интересное в качестве бесплатной наживки. Можно спокойно ее объесть и плыть себе дальше. Достаточно трех-четырех первых фраз — ничего радикально нового дальше все равно не будет.
«Поюзаю недели две в демо-режиме, — холодно решил он, — а дальше опять поставлю Ксю. И тоже в демо-моде. Она к тому времени небось передумает косячить…»
Но Гузка, похоже, тоже был не дурак — о чем Кеше сообщил раздавшийся в ушах тревожный зуммер.
Инсталляция была платной. Спорить или ругаться не имело смысла — об этом наверняка предупреждал какой-нибудь мелкий шрифт в одном из вороха соглашений, подписываемых кивком головы. Теперь Кеша был в минусе. Выходить на работу следовало немедленно.
То есть не скоро, а прямо сейчас.
Вздохнув, Кеша кивнул Каналоармейцу — голому по пояс мужику в холщовых штанах, который уже маячил на дальнем краю площади с лопатой в руке (обычно он вставал так, чтобы скрыться за фонтаном — но, когда Кеше пора было на работу, показывался на глаза, словно почуявшая кровь акула).
Кеша выбрал для своего фейстопа такую икону, потому что она показалась ему самым безобразным изображением в каталоге визуальных символов труда. Это был персонаж с древнего советского плаката — сознательный зэк с одним из тех генетически ущербных лиц, которые так любило продвигать пролетарское искусство. Еще на плакате был девиз — его Кеша превратил в тату на голом животе зэка, только вместо «каналоармеец, от жаркой работы растает твой срок» написал «аналокармеец, от жаркой работы растает твой срак». Чем глупее месть, тем она слаще, а немного гомофобии в личном файле не повредит. Больше путаницы.
Каналоармеец вопросительно указал на себя большим пальцем, и Кеша еще раз кивнул. Ну да, да. Сдаюсь, противный.
Никаких лучей, никакой переходной анимации. Вокруг стало темно и холодно. Кеша повис в свистящей холодными сквозняками пустоте перед списком локализованных трудовых карт. Список был оформлен как ресторанное меню, нарисованное на черной грифельной доске разноцветными мелками: