Все эти легенды с ходу разбивались о Тавиковы объяснения, откуда взялась каждая легенда.
— Рыбе, по прихоти пана, вполне могли вдеть серьги. — объяснял пятнадцатилетний Тавик, перешедший уже в десятый класс, так как в школу тетка Раина отправила его с шести лет.
— Но с серьгами рыба подвержена большой опасности зацепиться за коряги или за утащенные, либо просто утерянные снасти и могла погибнуть от голода. А возможно другое. Пана давным-давно уже нет, а рыбу мог кто-либо поймать. Отдавать серьги некому. Рыбу давно могли съесть, а серьги, возможно, носит чья-то жена или дочь.
— Что касается водяных змей, то такими могут быть только ужи. Но они гораздо меньших размеров и часто всплывают, чтобы набрать воздух. — продолжал Тавик. — скорее всего это карпы роются в иле в поисках корма. А по ночам могут вопить совы или филин, а может и лиса голодная подвывает. Какие могут быть голубые огоньки на кладбище? Там масса трухлявых пней, а в них живут мелкие червячки, светлячки называются.
— Но Горка своими глазами видел пана в беседке. Не станет старый человек врать. — не сдавался Мирча.
— А ты не спросил Горку, сколько стопок он выпил, перед тем как видел пана. А что Горка плакал, так может то вовсе не слезы, а водка лилась из Горкиных глаз. — окончательно сокрушал Тавик одну за другой все без исключения легенды.
Широко открыв рот, я с изумлением слушал каждое Тавиково слово. И когда только он успевает столько читать? Да еще и запоминать!
Общение с Тавиком внесло свою весомую лепту в формирование моего критического отношения к суевериям и легендам.
Но одну романтическую легенду, поражающую хитросплетениями выдуманной истории с имевшей место действительностью в прошлом и настоящем, привожу со всеми подробностями.
Старики утверждали, что метров двести выше, где сейчас находится берег восточного хвоста большого става издревле бил из-под земли мощный источник чистейшей, как хрусталь, воды. Бурный поток несся вниз по склону. На повороте поток сливался с быстрой речкой Боросянкой, берущей начало из трех мощных изворов в котловине, называемой Понорами за селом Боросяны со стороны Брайково. Далее речка делила село на две половины.
Свое название речка Боросянка получила от того, что на ее берегах были плодородные пастбища, на которых паслись отары тучных (толстых, боросаных) овец. По бытующему преданию, первых людей, поселившиеся в этих местах более шестисот лет назад и пасших овец, звали Боросянами. Один из Боросянов, разбогатев, якобы стал владеть этой землей.
В 16 — 17 веках во время нашествия чумы село Боросяны дважды, как и соседнее Брайково, вымирало полностью. Пустовавшие дома через годы заселялись пришлыми людьми из других мест Бессарабии и Украины, удиравшими с насиженных мест от чумы и турецкого нашествия. Со второй половины восемьнадцатого века до настоящего времени жителей по фамилии Боросян в селе не было.