Москва — Пекин,
Москва — Пекин.
Идут, идут вперёд народы.
За светлый путь, за крепкий мир,
Под знаменем свободы.
С такими песнями не могло возникнуть тогда даже тени отчуждения к китайскому народу в наших детских сердцах. Пожалуй, до сих пор… По крайней мере во мне. Несмотря на события на острове Даманском весной шестьдесят девятого.
А что касается остальных?… Первого негра, как говорят, вживую, я увидел в Кишинёве летом шестидесятого. Мне ещё не исполнилось и четырнадцати. Я был участником слёта юнкоров (юных корреспондентов) республиканской пионерской газеты «Юный ленинец». Нас строем вели к кинотеатру «Патрия», где было торжественное открытие слёта. Рядом со мной шла пионервожатая нашей школы Антонина Яковлевна Кривогуз, сама вчерашняя выпускница средней школы. Тронув меня за плечо, она тихо сказала:
— Впереди стоит негр. Старайся меньше смотреть и не крути головой.
Лучше бы Антонина Яковлевна мне этого не говорила! Мои глаза в течении нескольких секунд засекли цель и вели её, уже не выпуская из прицела. Мышцы, поворачивающие мою голову и сдерживающие этот поворот, больно разрывали мою шею. Когда мы проходили мимо, скошенные вправо мои глаза готовы были вывихнуться из орбит. Как оказалось, я был не одинок. Вереница сельских детей и подростков, возможно, как и я, впервые увидевших другой цвет кожи, свой вектор внимания направила в единственную точку — на юношу негра. В ослепительно белом костюме он стоял рядом с белой девушкой с совершенно жёлтыми волосами, гладко зачёсанными назад и стянутыми в длинный хвост.
Но не только взгляды детей были прикованы к, казалось, несовместимой паре. Краем уха я услышал голос другой пионервожатой, сопровождавшей юнкора из Арионешт, тогда Атакского района, невысокого и щуплого Петю Грыу. Обернувшись назад, она вполголоса сказала Антонине Яковлевне:
— Как она стоит рядом с ним? А ведь в кино он может взять её руку в свою. Что же она почувствует?
Я не слышал ответа Антонины Яковлевны. Всё мое существо деревенского подростка заполнил поиск ответа на последний вопрос: «Что она почувствует?»
При написании главы я спросил Олега, моего старшего:
— Как ты себя ощущал внутренне в общении с однокурсниками другого цвета кожи?
Олег ответил коротко:
— Вообще-то никак. Проблем я никогда не ощущал.
Хитрит, лукавит, однако! А может и нет. Другое время, другие люди, другие отношения.
У младшего, Жени, до четырёх лет была нянька из Цауля. Нянька по найму с более чем двадцатилетним стажем. Звали её Олимпиада. Довольно пожилая, если не сказать старая женщина, сама, по её утверждению, с цыганскими корнями в крови. Да и внешне она была цыганистее цыганки. Совершенно безграмотная, без педагогического образования, тётя Оля с первых часов контакта с переборчивым в общении годовалым Женей, прочно завоевала его симпатии. Бывало, отворачивался от нас, приходящих с работы и за целый день соскучившихся по нему, собственных родителей.